—Ты добился своего, ублюдок, добился? Надо было тебя закопать как шавку подзаборную еще в тот день, когда Азиза пришла и сказала о ребенке! — вопил Айдар, которого пытались удержать трое.

Отец же его осел по стенке, держась за сердце. Это был немолодой человек, которого разломала на части смерть дочери. Он смотрел на меня красными, воспаленными глазами и шептал проклятья. И все это я заслужил.

—Ты и сына чуть не угробил, ты просто ублюдок, я сотру тебя в порошок, я убью тебя и буду танцевать на костях.

—За что ты забрал ее у меня, за что? — глядя прямо в глаза, кричал отец.

Айдар вырывался, в ходе чего выхватывали уже все: и врачи, и медсестры, и охрана, но вскоре все закончилось: его вытянули на улицу, а я еще долго сидел на полу возле палаты сына, упираясь ладонями в ледяной пол, и с места не сдвинулся. Сил просто не хватило ни на что. Окинув взглядом пустынный коридор, я коснулся лица, что пульсировало так, словно мне по нему прошлись битой. Ну а что? Удары у Айдара никогда не были легкими.

Я выдохнул, ощутив, как боль в груди стала сильнее. Пульсация все тело охватила, лишив возможности пропускать через себя воздух. Все.

Помутневшим взглядом я смотрел в пол, покачиваясь, как колышется обломанная ветка на многолетнем дереве после сильного шквального ветра.

—Привет, — услышал я нежный голосок.

С трудом подняв голову, я увидел маленькую девочку, лет эдак четырех, может на год старше, не больше, она стояла прямо передо мной и улыбалась. Девочка смотрелась слишком худой и какой-то бледной. Держа в одной руке огромного плюшевого зайца, малышка протянула мне вторую, и я без колебаний перехватил ладошку.

—Мама говорит, что сидеть на холодном нельзя. Вставай!

Я встал, сипя от боли, и качнувшись в очередной раз, встал на свои двои. Ничего не видел и не слышал, даже не осознавал, к сожалению. Во многом благодаря тому, что не мог никак прийти в себя и понять, что делать дальше. В какую сторону двигаться, чтобы окончательно не погибнуть. Один день взял и вырубил меня.

—Мужчины не плачут, мой папа так говорит. Мы приходим сюда каждый день, и я вижу, как ты плачешь. Почему?

Девочка говорила как взрослая, не по годам взрослая девочка, а затем она подошла к огромному окну, через которое было видно Рустама и, встав на носочки, заглянула в него.

Сглотнув слюну, мне пришлось в очередной раз ощутить удар молота по виску. Аж в сторону бросило. Мне казалось тогда, что авария Рустама запустила какие-то необратимые процессы.

—Он не умрет, чего ты плачешь? — она повернулась ко мне и больше не улыбалась. Теперь мне не казалось, что это вообще был ребенок. В какой-то момент реальность стала совсем размытой. —Его время еще не пришло, он умрет совсем старым, рядом будут внуки и правнуки. Пройдет время, и ты будешь нянчить его дочку и сына. Соберись и займись тем, что должен. Не гневи тех, кто дал тебе шанс.

Вместо маленькой девочки у окна сейчас стояла Маша и смотрела на меня с укором.

—Уныние — самый страшный гнев, Саша. Я рядом, соберись.

Хлопок. И я резко открыл глаза, осознавая, что находился в палате, где подключен к капельнице. Пульс шандарахал в висках, а перед глазами плясали безобразные чёрные пятна, ухватить которые я не мог, впрочем, как и сфокусироваться хотя бы на чем-то.

Приснилось, значит. Шок все еще сновал по телу, пока сознание пыталось привыкнуть к новой реальности. Словно наваждение. Маша. Стоп-кадрами проносились картинки минувшего, безвозвратно утерянного, но того, что я мог бы еще сохранить в глубине души. Под замком. От всех.

Голова кружилась, вращалась и заставляла меня испытывать невыносимую боль. Язык прилип к небу, а затем внезапно откуда взявшаяся медсестра подскочила ко мне и потрогала лоб, хмурясь при этом.

—Проснулись. Сейчас доктор придет.

—Не надо мне доктор, — я попытался встать, срывая с себя провода, но медсестра настойчиво пыталась положить меня обратно. Тошнота достаточно резко подкатила к горлу, и я отбросил сопротивление.

—У вас сотрясение, вам лежать надо, ну что это такое?! — задавала она вопрос скорее в пустоту. Сотрясение. Да срать мне на это сотрясение, у меня сын в больнице, похороны жены впереди, и это все надо разруливать. Не время разлеживаться, когда столько всего предстояло еще пережить.

—Не надо меня злить, девочка, я сейчас себя не контролирую, — прошипел, скривившись от очередного удара в висок.

Дверь распахнулась быстро, на пороге стоял недовольный и будто прихлопнутый мешков Ваха. Он зашел и махнул медсестре, та поняла его без слов и быстро ретировалась прочь.

—Наконец-то, — сипел я, пытаясь дышать хоть как-то, хоть маленькими глотками. —Как Рустам?

—Нормально все. Прекрати уже. Пора бы подумать о себе. Похороны послезавтра, тебе до послезавтра надо прийти в себя, иначе я вообще не понимаю, как это все будет происходит, Белый. Вообще ничего не понимаю и не знаю, как тебя теперь уберечь, если Агеевы спят и видят тебя в белых тапочках. Теперь их уже ничего не удержит. Ты и сам понимаешь итог после того, как Айдар слетел с катушек окончательно, — он умолк на пару минут, а затем продолжил. — Приехала вся семья, они хотят хоронить по своим традициям, а я все заказал. Но я не родственник, не имею допуска ни к чему, тут только ты нужен. Твое слово как мужа.