Ингвас Имэ задёргался на полу и закашлялся уже по-настоящему, возвращаясь в себя и в текущую реальность.

Линнервальд видел — с шеей у него всё в порядке.

А вот «сеточка» — так в Содружестве называли аналог домагнитной защиты имперцев — на бывшем регенте была алайская, контрабандная.

И вот тут Ааруму Сирису придётся не только послужить камнем, что перегородил русло прорытого кем-то ручья, но и руками, и головой.

Контрабанда — в его компетенции. Линнервальд вызвал именно этого из «Советников чести» из-за плебея-контрабандиста, затесавшегося в компанию юных аристократов.

Линнервальд разглядывал ониксы, раскатившиеся и застывшие весьма характерной фигурой, и едва сдерживался, чтобы не покачать головой.

Ай-да Имэ, ай-да хэдов сын… А ведь он понимал, что мальчишки попытаются ему отомстить. Предвидел такое мелкое и бестолковое событие. Ведь свершиться эта месть не могла никак.

Однако Тихушник предпочёл перестраховаться. Знаки ловушки читались теперь и в расположении камней, да и сеточка…

В условиях активированной домагнитной защиты на обоих противниках, «сеточка», разумеется, не дала Имэ особенных преимуществ… Но и имперский мальчик не был специалистом по удушению людей голыми руками. А потому Тихушник отделался синяками да кровоподтёками.

— Вы ему медика позовите или добейте уже, — влез этот наглый щенок Дерена, Рэм Стоун. Он уже совершенно оправился и сидел на полу, растирая запястья. — Зачем мучить?

— Ничего с ним не сделается, — пожал плечами Линнервальд, разглядывая Рэма, здорово исцарапанного и забрызганного кровью.

То что парни с «Персефоны» дерзили — не было личной особенностью именно этого беспородного щенка. Капитан Пайел нарочно воспитывал своих людей без лишнего уважения к сильным.

Это его отбитые на голову пилоты сражались в подвалах кровавого эрцога, и сражались успешно. Несмотря на ментальное давление и такие же ловушки.

Вот и мальчишку они натаскали так же. Для внутреннего зрения Линнервальда аура Рэма была тугой и скользкой — не ухватишь.

Капитан Пайел был стихийным, не знающим никакой школы истником. Он не мог научить своих людей обращению с причинностью, а вот сопротивляться ментальному влиянию научил на «отлично».

Он и сам на этом гикарби съел. В таком же щенячьем возрасте два года выводил из себя самого сильного менталиста Империи — командующего объединённым югом Колина Макловски, лорда Михала и наследника духовной силы мастеров Тайэ.

— Ну и кто это всё устроил? — спросил Линнервальд, отводя глаза от Рэма и переключаясь на зал для медитаций.

Отличный, надо признать, зал. С камнями нужной шлифовки и качества, впору завидовать.

— Конечно, я, а кто ещё?! — выкрикнул Анка.

Рэм Стоун сдержанно улыбнулся, но спорить не стал.

Щенки всё-таки как-то спелись… Но как?

Такие разные. Один — имперский пилот разве что с намёками на биографию, второй — брат эрцога Дома Нефрита. Между ними была пропасть рангов, воспитания, традиций, войны, наконец.

Однако Линнервальд видел: Анка совсем не перетягивает одеяло на себя, присваивая то, что считает геройством. Он не так глуп и понимает: медалей за «поимку» Тихушника никто раздавать не будет, скорее, наоборот.

Выходило, что малолетний избалованный брат эрцога Хьюго пытается сейчас по-военному «вызвать огонь на себя»? Защитить подельников?

Это ж надо, какая метаморфоза: ленивый заносчивый щенок…

И ведь в чём-то щенки правы: они подозревали Имэ и, похоже, поймали его за руку.

Но чем тогда занят Дерен? Что здесь вообще происходит?

— Ну, а доказательства у тебя есть? — спросил регент Анку.

— А какие ещё нужны доказательства?! — мальчик уже собрался с силами и ответил положенным ледяным тоном. — На столе у него схемограмма линий и ониксы. Многие линии перечерчены поверх старых схем, это видно по ярким и тусклым следам. Имэ работал здесь с причинностью Дома Оникса не один день. Я заходил к брату, в его зал для медитаций, и видел вот такие же линии на чёрном бархате и камни моего Дома. Имэ убийца. Он хотел убить Сайко, но чуть не убил меня. Он промахнулся, но не отступил от преступного замысла. Потому Дерен её и увёз.

— Спелись, — констатировал Илерэй, который на всякий случай держал Анку за руку.

Линнервальду пришлось взять тех людей своего Дома, кто входил в «Арус», по-имперски — «Совет чести». Или в «полицию ангелов», как называли на Асконе эту структуру, созданную после хаттской войны.

Тогда сильные Содружества столкнулись с тем, что эрцога просто некому арестовать. Недостаточно родовитому человеку не позволялось даже подходить слишком близко к имеющим силу и власть, а не то что хватать за руки.