– Так что вы скажете о вашем сегодняшнем пациенте?
– Повторил свой вопрос Андрей.

Гойков отхлебнул еще чаю, вновь поморщился, поскреб подбородок, и, не глядя на Бородулина, заговорил:

– Видите ли, я совсем не хирург, и уж тем более не имею военно-полевой специализации. Я, конечно, представляю себе необходимую последовательность действий, но не имею совершенно никакой практики по врачеванию таких ран. Нет-нет, я прекрасно понимаю, что другого врача здесь нет и, как бы то ни было, я единственный, кто способен сделать хоть что-то.

Болгарин тяжело вздохнул, потом еще больше ссутулился и продолжил:

Я обработал обе раны. Извлек пулю, почистил, установил дренаж и зашил. Зафиксировал перебитую кость. Больше от меня ничего не зависит, теперь его жизнь исключительно в руках Божьих. Но дело еще в том, что этот человек, скорее всего, длительное время недоедал. Не то, чтобы очень голодал, но питание было явно неполноценным, и, как следствие, организм пациента ослаблен. Кроме того, у него сильная простуда. Трудно сказать, является ли она последствием переохлаждения или же существовала ранее, а теперь опасно усилилась. И этот фактор тоже серьезно играет в минус. И поэтому я никакие прогнозы давать не стану, сейчас это весьма неблагодарное занятие.

– Что ж, то, что вы сделали, это уже немало. По крайней мере, без вас он был практически обречен. Скажите, его можно перевозить?

– Ни в коем случае! Я бы не рискнул это делать даже на специальном транспорте. А на волокушах за снегоходом – это перечеркнет все мои усилия и почти наверняка убьет его.

– Понятно. В любом случае, большое спасибо вам, Стоян Драгомирович. У меня к вам просьба: не могли бы вы задержаться здесь на несколько дней? Мне необходимо вернуться в крепость не позднее завтрашнего дня, и для вас просто не найдется места на снегоходах. Опять же, вы сможете понаблюдать своего пациента. Обещаю через четыре дня прислать за вами обоими транспорт. Если для лечения необходимы какие-то медикаменты или медицинское оборудование, вы это безусловно получите в необходимых объемах.

– Я и сам хотел вас просить об этом. Уж если я взялся лечить, то отвечаю за этого человека. Если хотите, перед своей совестью. И если уж ему не суждено выжить, то я должен быть уверен, что сделал все, что мог. И четыре дня – слишком мало. Я должен буду наблюдать его неделю, не меньше. А вот лекарства нужны будут чем раньше, тем лучше.

– Тогда так и порешим. Я постараюсь обеспечить вас всем необходимым в самые короткие сроки. И еще: с вами останется два моих человека – на всякий случай.

– Андрей Владимирович, вы уж не держите меня за ребенка, - попытался обидеться доктор. – Ну что тут со мной может произойти? Стрелять я научился, ружье у меня есть, а кирпичам здесь падать неоткуда.

– Не спорьте, Стоян Драгомирович. Не случится ничего – и слава Богу. Но вот если что-то все же произойдет, я себе этого не прощу. Кроме того, вы уж очень ценный специалист. И для нас, для всего нашего анклава, и для тех же турок. А здесь, как ни крути, все-таки фронтир. Считайте, что это дань моей паранойе. Да, вот еще что: как вы думаете, если сегодня все прошло удачно, когда можно будет перевезти вашего пациента к нам в крепость?

– Вы невозможны, Андрей Владимирович. Считайте меня суеверным перестраховщиком, но я пока что ничего на эту тему говорить не стану.

– Ну а если посчитать по медицинским нормам?

– Нет, и не просите!

Доктор вскинул голову, резко выпрямился и в порыве эмоций даже пристукнул ладонью по столу, напугав при этом переводчицу. Кружки отозвались ему мелодичным перезвоном. Он метнул гневный взгляд на Бородулина, затем, немного помолчав, продолжил, уже спокойным тоном:

– Давайте уже договоримся. Я не буду возражать против ваших людей, а вы не требуйте от меня скоропалительных предсказаний. Я, все же, не гадалка.

– Экий вы неуступчивый! Впрочем, действительно, хватит нам с вами препираться, давайте отдыхать. У нас обоих был сегодня нелегкий день. За нашим гостем найдется кому присмотреть. Если что, вас разбудят. Спокойной ночи.

Встречали Бородулина с помпой перед воротами крепости. Он, улыбаясь и отвечая на приветствия, мысленно скривился: «тоже мне – царь вернулся, обозревши свои владения. Еще бы красную дорожку постелили!»

Михайленко же сиял, как новенький пятирублевик. Он провел начальника во двор крепости, остановился и отступил в сторону, позволяя Андрею оглядеть приготовленную для него выставку.

В центре двора сиял хромом и лаком «москвичок». Сияла бы и шишига, но вот, как назло, хрома на ней не было, поэтому все ограничилось выдраенными до кристальной чистоты стеклами. Даже мотоцикл каким-то макаром умудрились приволочь. Впрочем, в Озерном на нем и ездить-то некуда. А тут, по крайней мере, с весны до осени можно патрулировать дорогу. Поставить на коляску вертлюг, на него – пулемет, и вернуть агрегат на военную службу. Слов нет – работа была провернута немалая. Особенно трудно было притащить мотоцикл из того, самого первого дома. Но справились, сделали. Теперь собирались скрутить с «газона» буровую, поставить в кузов «ДШК» и получить таким образом супер-шушпанцер. Если к этому еще обвесить борта листовым железом, да кабину усилить, можно забубенить почти что полноценный броневичок. По крайней мере, с винтовкой против него выходить будет бессмысленно.