А внутри кипит пожар из самых разных и порой противоречивых чувств. Мы молча смотрим друг на друга и поднимаем градус напряжения на ровном месте от одних лишь искр, пускаемых глазами.

—И этому мудаку, да? — снова отзывается, пуская последнюю каплю в и без того переполненную чашу терпения. Мудаку ли? Может мужчине?

—Да с чего ты взял, что он мудак? Этот парень военный, он достойный человек, и я не заметила в нем ничего из того, о чем ты тут мне вещаешь. Да, нагловат и не более! Есть только твое личное отношение к нему и твоя уникальная способность быть собакой на сене. Вот так, а этот парень хотя бы четко обозначил ориентиры, он заявил о своей позиции. Это, как минимум, заслуживает уважения, — распаляюсь сильнее, сама не понимая почему, ведь мне никогда не была присуща истеричность. Но сейчас я сверкаю всеми оттенками красного и готова изрыгать языки пламени, дрожа при этом не то от нервов, не то от неуверенности.

Тяжело дышу, словно марафон пробежала, а затем откидываю волосы назад, поднимая глаза к небу и одновременно прикусывая губу. Ничего не будет просто, да? Мы так и будем взрываться от обоюдной ревности, приправленной злостью?

Мне обидно, что он меня как девчонку отчитывает за свою же собственную слабость и неспособность быть тем, кем он хочет быть, но не решается. По глупым и субъективным причинам, а может просто потому, что он лишь только «хочет» меня, но это ведь совсем не то, чего хочу я.

—Понравился тебе, значит? — Женя хватает меня за руку и сильнее к себе прижимает, всматриваясь в мое лицо безумным взглядом. Носом я снова выхватываю его запах, мужской и резкий сейчас. Кажется, я с помощью обоняния готова считывать перемены в настроении этого мужчины.

—Да хоть бы и да, а что с того? — таким же тоном бросаю ответ, отшатываясь от него, но не выходит. Меня словно канатами привязали.

Я вру нещадно, нисколько он мне не понравился, но дело ведь не в Мексе, который решил мне даже подыграть, а в самой ситуации, доведенной до абсурда. Ты значит еще маленькая, но сиди и жди меня, а я никогда не решусь на то, чтобы быть с тобой. Умри старой девой в общем-то. Это вот так следует трактовать?

Если бы взглядом можно сбыть с ног, я бы давно валялась на асфальте, ведь он так смотрит на меня, на лопатки кладет эмоциями, бурлящими на дне глаз, словно изо всех сил старается сдержаться. А что будет, когда он взорвется?

В легких печет каждая клеточка, с такой силой и отчаянной злостью я дышу, раздирая собственную грудную клетку от напора. Взгляд Жени стекает от лица ниже, снова на лицо, и мне бы возмутиться, но наслаждение затапливает вслед этому действию. Ему нравится на меня смотреть, и я как дура готова этому радоваться.

—Не трогай меня,— цежу, вру, и будто бы на самом деле прошу не останавливаться, но все-таки в противовес словам слабо вырываюсь из захвата, но меня лишь сильнее придвигают к мощному телу, чтобы затем нагло впиться в губы. От шока не сразу понимаю, что происходит, и от затапливаемого меня горячего возбуждения плавится мозг, растекаясь в черепной коробке.

Грубо кусая, он одновременно перехватывает меня двумя руками так, что не вырваться никак. Мои слабые руки по швам упираются в собственное тело, пока я растаявшим мороженным оседаю в его грубых касаниях и сильных руках.

В каждом прикосновении жадность на грани отчаяния, от которого никак не избавиться. В каждом поцелуе — жажда чего-то, что ты никогда еще не встречал, но вот дорвался и понял, что твое, самое нужное, важное, ценное. Жажда, которую не утолить.

Дыхание становится одним целым, и в какой-то момент захват слабеет только лишь для того, чтобы я могла коснуться спутавшихся волос, провести пальцами по покрытой щетиной коже и ощутить покалывающие удары током. Вызывающие особенную улыбку, если бы я сейчас могла улыбнуться.

Его язык проворно пробирается в мой рот, лишая способности соображать хотя бы примитивно. Я прихожу в себя лишь в тот момент, когда осознаю, что теперь прижата к прохладной стене, но не полностью, так как упираюсь частично в тыльные части ладоней, участливо подставленный мне под лопатки.

Все меняется ровно в тот момент, когда мы оба слышим оглушающий взрыв. Земля сотрясается под ногами, и кажется, что волной Женю кидает в мою сторону сильнее. Или он пытается меня закрыть…

Света

Уши закладывает, и я вижу клубы дыма, черно-серым облаком поднимающиеся в небо, усыпанное звездами. Дыхание перекрывается. Женя полностью накрывает меня собой, и я упираюсь лицом в его грудь, смотря вверх и ощущая его запах, действующий на меня сейчас совсем не как успокоительное, но единственное, что может удержать на плаву. Моя тоненькая веревочка, обвитая вокруг руки. Бешено колотящийся пульс лишает способности думать, есть только мои ощущения безопасности в этом маленьком заколке возле стен, сзади бетонная, а впереди из литых мышц.