Я не просто позволил себе засмотреться на ее воспитанницу, я дал повод выйти наружу ее страхам. Вспомнить о безвозвратно увядающей молодости, о неустанно наступающих годах. О вянущей коже, о новых морщинках. Я сделал худшее, что только мог - напомнил сиятельной о ее возрасте.

А дальше камушек потащил за собою лавину.

– Да как ты смеешь!
– крик сиятельной был похож на шипение взбешенной кобры.
– Ты куда свои зенки вылупил, поганец безродный!
– Все, все, что было сказано мной до сего момента, было с легкостью забыто. Я проломил тонкую стенку, и смертоносная лавина прорвалась наружу.
– Ах ты...

Поток высокосветской ругани полился широкой рекой. От очаровательной кокетливой старушки не осталось ничего - сиятельная открылась в своем истинном лице. Мнительная, сварливая, мстительная и необузданная баба - таковым было ее нутро.

– Кристелл, накажи его! Сделай же что-нибудь!

Она была в ярости. Но я не ее слуга, не ее подданный - я принадлежу тюрьме. Я был недоступен для ее желаний, для ее гнева. Это было ново для сиятельной Вортексской. Как же излить свой гнев на чужого нахала?

Дел Армак зловеще улыбнулся. Ясно - куда кобра не доплюнет, там с легкостью пройдется своими когтями кот. Чего-чего, а опыта главному телохранителю было не занимать.

– Конечно, мы его накажем, - тон дел Армака не предвещал ничего хорошего.

– Но он же не наш слуга?

– Ну и что? Есть множество способов, сиятельная. Например...

Моя голова заработала на пределе своих сил.

– О нет, сиятельная, не надо меня наказывать. Простите, простите ради всего святого, - попытался было оправдаться я.

Но никто не может удержать спускающуюся лавину.

– Мы его накажем да? Мы можем что-то придумать?
– шептала она, а сама пристально глядела в мои глаза. Очевидно, в них читались ужас и отчаяние, отчего сиятельная воодушевлялась все больше и больше.

– Мы его...
– начал было блондин, но я с отчаянием перебил:

– Я готов на что угодно. Я виноват, и я готов понести наказание. Только не задерживайте меня более положенного срока. Если я не вернусь в тюрьму через полтора часа, мне не жить!

– Это мысль!
– Ущемленные чувства старушки нашли наконец-то выход.
– Мы можем его задержать?

– Конечно, - ответил начальник охраны.
– Я хотел бы послать своего человека в тюрьму, чтобы он разведать обстановку. А этого наглеца можно задержать тут до... до окончания событий. Этого требует разумный подход. Примчался, наврал с три короба. Может, его вранье входит в планы этих людей? Может, это отвлекающий маневр? Может... да это может быть что угодно. Отпустить его отсюда с камнями? Ха, я бы с удовольствием оставил бы его в усадьбе, пока во всем бы не разобрался.

– Так чего же ты ждешь?
– Яд прямо-таки сочился с перезрелых губ.

– Стража!

– Нет, нет, нет!
– кричал я в исступлении.

– Да, да, да, - смеялись мне вслед глаза сиятельной...

Меня заперли в самой маленькой комнате третьего этажа. Хм, их тюремная камера была значительно роскошнее многих известных мне приемных. А ведь и я мог бы так жить. Если бы не... если бы не слишком много "не". Правда. Горькая правда. Именно горькая.

День клонился к закату. Я до самого вечера простоял у окна, следя за опускающимся солнцем. Я размышлял.

Итак, меня не только не наградили, мне даже не дали возможности вернуться в тюрьму. Гонец не вернулся к сроку... Значит, именно сейчас в сырых каменных стенах решается моя судьба. Если Арник Зак не прознает, что я не беглец, а узник, моя жизнь оборвется до следующего заката. Увы - таковы правила игры.

Обед и ужин, что принесла обслуга, так и остались нетронутыми. Еще бы - до еды ли мне сейчас?

***

Стоит ли говорить, что свою первую ночь в этом доме я спал очень плохо, несмотря на то что моя перина была достойна самого начальника тюрьмы. Я просыпался от малейшего скрипа, от тишайшего шепота. Все ждал появления подосланных ко мне Заком убийц. И знал же, что так быстро среагировать на случившееся невозможно, а все равно боялся. Крепко же нам всем вбили в голову страх за предательство своих боссов.