– Так это правда? Наш горе пациент решил наконец-то вернуться в родные пенаты?..

Хардинг вошёл в палату не так уж и стремительно, но всё равно не сумел до конца скрыть на своём лице напряжённого волнения. Или неверия. Судя по всему, он сам до конца не понимал, что именно произошло с Кеном, и в какое конкретное состояние кататонии тот впал после применения всего лишь одного сеанса шоковой терапии. Побочные эффекты от неё, конечно, не исключались, но их процент (как и летальный исход) был настолько мизерным, что не шёл ни в какое сравнение даже с теми же родами.

Тем более, что это была не кома. И Вудард даже мог все эти дни сидеть в кресле-каталке. Чаще с открытыми глазами, чей взгляд определённо отсутствовал в их действительности. На остальные раздражители он попросту не реагировал. И даже никого не слышал. Правда, ставить его новому состоянию окончательный диагноз Хардинг почему-то не решался. В первые дни он даже был уверен, что Кеннет симулирует, будто пытается ввести в заблуждение весь медперсонал клиники с его главврачом включительно. Но чем дальше шло время, в течении которого Кен определённо не собирался выходить из своего нынешнего состояния добровольно, тем чётче и явственней перед Ником вставали не такие уж и приятные ответы на все его последние вопросы. Что, к слову, его совершенно и никак не радовало.

Порою, ему и вправду хотелось, чтобы Кен притворялся, и он смог бы наконец-то его на этом поймать. Только когда с Вудардом случился его первый и ничем необъяснимый приступ, Хардинг понял, что это отнюдь не притворство. Такое по одному лишь желанию и без какого-либо актёрского опыта, с ходу не разыграешь. А Кен нисколько не играл, когда бился вначале в кресле, а потом на полу в пугающем всех без исключения припадке и кричал явно от запредельной боли. Боли, которую не сумели подавить ни одни ядрёные успокоительные, что в него кололи (а иногда и буквально вливали через капельницы) тогда вёдрами. Его самого пытались удержать не менее пяти здоровенных санитара, весящих, как минимум, по сто кило каждый. А то, что это была именно физическая и неизвестно откуда взявшаяся боль, они догадались очень даже скоро.

Ничего подобного Николас в своей врачебной практике до того момента ещё никогда не видел. Как и не мог понять, что же это в действительности была за хрень. Что на самом деле творилось с Кеннетом, ещё и вызывая подобные приступы? И откуда потом на его теле появлялись те жуткие стигматы. Или, вернее, вздувались уродливыми ранами вначале под кожей, а потом прорывались наружу свежими, но совершенно не кровоточащими, а будто… чем-то прижжёнными ранами. И списать это на раны, полученными при падении на пол никак не выходило.

Не самое ли время вызвать экзорциста, а, док?

Казалось, он читал в глазах многих санитаров и медсестёр данный вопрос, вместе с неподдельным страхом в их вопрошающих взглядах. Потому что все увиденные ими на Вударде раны… уже через несколько часов «заживали» и выбеливались, принимая вид старых и давно затянувшихся шрамов… Шрамов, которые день ото дня складывались в непонятный рисунок или орнамент из странных символов, вначале вдоль позвоночника Кена, потом на его плечах, руках и, в конечном счёте, на животе и над лобком.

Хардингу очень бы хотелось поймать в течении этой сумасшедшей недели на горячем Кеннета буквально за руку. Но всё, что ему оставалось, это напоминать всему медперсоналу о подписанных теми документах о неразглашении происходящего в клинике, перелопачивая по ходу в интернете и медицинских справочниках недостающую по схожим случаям информацию.

Правда, единственный плюс во всём этом безумии всё же, но был. Кен не притворялся. И у Кена на самом деле были серьёзные проблемы, напоминающие проблемы с психикой. Ибо все остальные, взятые у него в эти дни анализы показывали на его полное физическое здоровье.

– Ты меня хорошо слышишь, Кен? Помнишь, кто я, и где ты находишься?

Честно говоря, Ник до последнего не верил в то, что Вудард мог прийти в себя. Вот так вот, ни с того ни с сего. Ещё и без необходимого для этого лечения. Поскольку Хардинг понятия не имел, чем и как это всё лечить. Что с одной стороны сильно его расстраивало, а с другой, как ни странно, не лишало тайной надежды на желаемый исход. На возвращение Кена и будущую возможность начать всё сначала.

– Верни меня… - но уж чего Ник точно не ожидал в те секунды, так это услышать из уст Вударда подобную просьбу. Вернее даже требование.

Казалось, Кен не обращал никакого внимания на свет медицинского фонарика, направленного Хардингом на его расширенные едва не до самого предела зрачки. Даже немного пугающие зрачки, переполненные чернотой из-за повышенного в крови адреналина или чего-то другого, не иначе, как наркотического. Да и сам Кеннет выглядел, как чистый безумец, вытаращившийся на осматривающего его доктора, как на незнакомого ему человека. И ещё не факт, что он вообще осознавал, кто он, где он и с кем говорит.

– Пожалуйста… - едва не с мольбой прохрипел Кен, будто и вправду не соображал, в какой именно реальности он сейчас находится. – Верни меня обратно. Ты можешь! Я знаю! Можешь.