— Кать, зачем мы сюда пришли?

Она засунула руки в карманы и без тени улыбки ответила:

— Сама уже не знаю. Думала, так будет короче. А оказалось, как всегда. Шли сюда по холодрыге, — она шмугнула носом. — Теперь еще автобуса будем ждать пол часа. — Хорошо, что хоть крыша есть над головой, если дождь пойдет — не промокнем.

Похоже Катя во всем видела что-то позитивное.

Я поставила рюкзак на остановку, сама подошла к дороге. Катя продолжала сидеть на деревянной скамейке под козырьком, а у меня создавалось такое ощущение, что автобус не приедет. Ни через пол часа, ни через час.

— Давай загуглим расписание? — предложила я.

— Написано, что каждые десять минут.

Похоже у этого маршрутного автобуса совсем другой временной интервал, никак у обычных людей.

— У тебя есть, что-нибудь поесть? — Катя похлопала себя по упитанному животу.

— Там пачка грецких орехов. Можешь взять у меня в рюкзаке, — сказала я и продолжала смотреть на дорогу. Даже не пахнет, даже тонкого намека нет, что нужный нам автобус курсирует по указанному маршруту, а холод был собачий. Лужи давно высохли, теперь порывистый ветер гонял сухую пыль по асфальту.

— Лучше бы на трамвае поехали, — я обернулась и посмотрела на Катю. Она копошилась в моем рюкзаке.

— Там в боковом карманчике, — подсказала ей я.

— Ага, — она вытерла подбородок рукавом куртки и продолжила поиски дальше.

А потом я увидела, как в ее руки попала записка. Та самая, которую мне дала Ирина Викторовна. Катя достала ее из рюкзака и начала медленно разворачивать.

— Положи, это нельзя трогать, — я подошла ближе.

— Эта та самая записка? Давай почитаем…

— Нельзя, — я попыталась выхватить записку. Но Катя выше и шире. Один раз толкнуть и мои хрупкие кости рассыпятся в хаотичном порядке. Не соберешь потом.

— Забери! Забери! — она встала с лавки и начала прыгать с вверх поднятой рукой, в которой была записка. Она держала ее двумя пальцами, ветер колыхал белый лист, как развернутый флаг.

— Это уже зашквар Кать.

— Забери! Забери! — продолжала она повторять, как заезженную пластинку.

— Меняю записку на орехи, — я пыталась найти хоть какие-то аргументы. Но аргументов не хватало. Я попыталась вырвать заветный листочек из ее рук несколько раз подпрыгнув. Но все мои попытки увенчались провалом. Хуже того, Катя выпустила из рук листок и поток ветра понес его куда-то туда к высокому бетонному забору. А дальше лес, высокие сосны, макушки которых раскачивал все тот же пронизывающий ветер.

Я смотрела как он парит в воздухе, как проносится над гаражами и ничего не смогла сделать. Это меня попросила Ирина Викторовна передать запису. Меня! А я не выполнила свое обещание. Белый листок парил, автобус пронесся мимо нас. Он не остановился на остановке, скорее всего нужно было поднять руку, чтобы водитель затормозил, но мы были слишком сильно увлечены другим. Мы делили обычный лист бумаги, как заветный пирожок.

Когда записка скрылась с горизонта, я печально вздохнула опустив руки.

— Что там хоть было написано?

— Белкина полная дура, — сказала катя и звонко рассмеялась.

— Какая еще Белкина?

— Соседка моя бывшая, по парте. У нее еще такой корявый почерк. Сложно разобрать, собственно, как и у нашей классухи.

Это был камень в мой огород. Сейчас полной дурой выглядела я.

— Ладно, что-то я засиделась с тобой. Пойду домой. Есть так охота. А на обед у нас борщ со сметаной.

Катя пошла, а я осталась сидеть на остановке, свесив ноги. Сейчас не чувствовалась, ни холода, ни той горечи которая осталась после случившегося.

Я хотела позвонить отцу и все рассказать, но боялась. Что бы он мог сказать? Он мог наорать и добавить, что я слишком доверчивая. А чтобы сказала бабуля? Бабуля сказала бы, что я никогда не при каких обстоятельствах не должна сдаваться. Даже если против меня будет целый мир. Сейчас против меня была Катя с которой я старалась подружиться. Она только делала вид, что дружила.

Я решила дождаться следующего автобуса, встретиться с Джексоном и рассказать, что записка улетела в далекие края.

Сказать, что я чувствовала себя отвратно — ничего не сказать. Грецкие орехи стояли поперек горла. Образно конечно, но когда я села в автобус и достала пачку снеков из бокового карманчика, сразу вспомнилось довольное лицо Кати.

Я думала, зачем она могла это сделать и винила только себя. Нужно было сказать ей твердое, решительное «нет». Но я так не сделала, думала, что в новой школе у меня будет подруга.

Маршрутный автобус тащился, как черепаха, а когда мы подъехали — несколько раз рыкнул, выпуская черную струю дыма из выхлопной трубы. Двери со скрипом открылись, я вышла из пазика и огляделась. Джексон жил через дорогу. Идти никуда не надо, от этой мысли стало даже теплее.