— Тетсуо, ты мог бы сыграть монаха? — крикнула она отцу.

— Как скажешь, любимая, — отвечал мой старик, не отрываясь от своих удочек.

— Отлично!

Мы ещё немного погрелись на солнышке и Мари проговорила.

— Тетсуо, я немного устала. Я хотела бы вернуться домой!

— Мне проводить тебя? — встрепенулся отец, позабыв на секунду о своих снастях.

— Не стоит. Не хочу лишать тебя удовольствия. Такаши-кун проводит меня! — отвечала Мари с показной беззаботностью.

— Хорошо! — отец вернулся к своим удочкам, а мы с Мари надели обувь и стали подниматься вверх по тропинке к нашему дому.

— Возьми меня за руку! — попросила Мари.

Я сжал её руку, она была нежная и тёплая. Мы шли по тропинке, здесь склон был более пологий и идти было гораздо легче. Сквозь листву пробивались солнечные лучи, казалось, воздух стал осязаем, казалось, протяни руку и до него можно будет дотронуться.

— Знаешь Такаши, скоро я располнею и стану толстой, как корова! — грустно проговорила Мари.

— Ты всё равно будешь самая красивая в мире! — сказал я и я не лукавил, я и, правда, так думал.

— Ты такой милый Такаши-кун! — Мари остановилась и повернувшись ко мне обняла меня руками за шею.

— Поцелуй меня! — попросила она.

Мы целовались как школьники, потом Мари повернулась ко мне спиной и спустив брюки до колен нагнулась, подставляя мне свою прекрасную попку. Опустившись на корточки, я лизнул её чуть приоткрытые блестевшие от смазки губки и Мари шумно и глубоко вздохнула. Мне нравилось ласкать её киску, таким образом, и совершенно не важно до приёма ванны это было или после. Наоборот мне нравился её запах, он меня возбуждал, мне нравился вкус её киски, может быть, потому что я любил Мари и возжелал её каждую секунду, её соки казались мне сладкими и приятными на вкус. Когда я вошёл в неё, Мари вцепилась обеими руками в ствол дерева, её ноги подгибались, и чтобы она не упала, мне пришлось поддерживать её. Крошечное, розовое отверстие её попки дёргалось и сжималось, когда я прикоснулся к нему большим пальцем, Мари издала глухой стон. После нескольких фрикций в её влажном, податливом влагалище, анус Мари расслабился, и я ввёл туда большой палец и постепенно продвинулся глубже. Я знал, что Мари нравится, когда я так делаю, вот и сейчас она уронила голову на руки и дрожа всем телом принялась стонать так громко, что я испугался, что нас может кто-нибудь услышать. Мой член и палец двигались в ней синхронно, это и сама ситуация, в которой мы находились, привели к тому, что Мари кончила. Почувствовав, как задрожало всё её тело, верный предвестник оргазма, я ускорился и кончил вслед за сенсеем. Мари была совершенно без сил, я уселся прямо на землю у дерева и посадил её себе на колени, давая ей возможность придти в себя. Мари сидела на моих ногах, прижимаясь лицом к моей груди и время от времени вздрагивала. Брючки её всё также были спущены до колен, по нежной внутренней стороне её бедра пробежал ручеёк мой спермы, вытекавший из её киски. Я обнимал Мари, нежно прижимал её к своему сердцу и точно знал, что другой такой девушки у меня в жизни не будет. Через несколько минут, Мари пришла в себя, и мы смогли продолжить наш путь. Это было одно из лучших наших занятий любовью. Во всяком случае, одно из самых запомнившихся мне. И страх от того, что нас в любую секунду могут застукать, только усиливал наше удовольствие.

Когда мы вернулись домой, Мари всё ещё была раскрасневшаяся, как среднеклассница.

— Что это за задание? — спросила она, указывая на небольшой домик, находившейся в стороне от главного здания.

— Это гостевой дом. По-моему, им ни разу не пользовались, — отвечал я. На веранде мы увидели Рину. Встретившись с ней взглядом, Мари изменилась в лице и сразу ушла к себе. Едва мы подошли Рина уставилась на мать и на лице её появилось странное выражение, которое я не мог верно, истолковать. Когда Мари ушла в дом, я уселся рядом с Риной на ступеньках веранды. Рина-тян тоже облачилась в джинсы и футболку. Я отметил, что грудь у неё вполне немаленького размера, особенно для её возраста.

— Тебя к ней прямо магнитом тянет! — заметила Рина.

— Чушь. Я просто случайно на них наткнулся и отец попросил меня проводить сенсея домой! — отвечал я, щурясь на солнце, подбиравшееся к зениту.

— Мама выглядела очень довольной, — задумчиво проговорила Рина.

— А тебе здесь не нравится? — спросил я.

— Да нет. Здесь довольно шикарно! Лишний раз убеждаюсь, что вы богачи! Нам с мамой повезло, что мы стали частью семьи Миура!

— Не говори ерунды! И вообще нам пора начинать готовить! Сегодня наша с тобой очередь! — сказал я, поднимаясь и протягивая ей руку. Рина встала с моей помощью, лицо её немного разгладилось, она тряхнула головой, словно отгоняя неприятные мысли.

— Пойдём готовить, Такаши-кун, — сказала она.

Имамура, по всей видимости, распланировала каждый день нашего пребывания здесь. Вообще, ответственность, с которой она подошла к нашему мероприятию настроила всех на серьёзный лад. Я-то считал, что мы едем отдыхать, но Акира не давала нам ни одной минуты покоя. Мы играли в настольные игры, читали вслух книги, в том числе Имамура почитала нам отрывки из романа, который писала. Эндо расточала ей похвалы, но на меня её роман произвёл странное впечатление. Он был действительно неплохо написан, но в нём очень чувствовалось депрессивное отношение к окружающей действительности. С каждой страницы на меня выливалась чёрная безнадёга. В каком-то смысле это был типичный подростковый роман, готовясь к вступлению в литературный клуб, я на всякий случай прочитал несколько таких. Не то чтобы я сильно разбирался в литературе, но мне показалось, что писанина Имамуры ничем не лучше того, что когда-то прочитал я, но и не сильно хуже. Что же до мрачного настроения её манускрипта, то не расскажи мне Акира о своей жизни, я бы вполне возможно и не обратил на это внимания. А так мне казалось, что её личная история вылезает тут из каждого абзаца. Не знаю, хорошо ли это. Возможно, Имамура просто пыталась извергнуть на бумагу, накопившуюся в ней ярость. Мне кажется, с этим было связано её желание почитать нам своё произведение. Причина была не в том, что она хотела услышать похвалы, Эндо-сан восхищалась бы всем, чтобы не накалякала Акира, сколько тем, что для Имамуры это было своеобразным подобием психотерапии. Слушая то, что она написала, мне пришло в голову, что возможно она всерьёз задумывалась об убийстве отца. Так мне, во всяком, случае, показалось. Что касается Рины, то по тому, как она хмурила брови, я понял, что ей роман Имамуры не понравился. Однако она ничего не высказала, а на все просьбы Акиры почитать то, что пишет сама, ответила твёрдым отказом. С приездом отца, Мари уступила ему его законное место на кухне, и теперь всё время либо читала, либо спала в своей комнате, либо сидела на веранде в кресле-качалке с книгой в руках. Свои обязанности как куратора она полностью игнорировала, предоставив нам полную свободу действий.

— Не знала, что она такая пофигистка! В школе она всегда такая строгая! — с удивлением сказала мне Имамура. Я подумал о том, что в следующем году, сенсей уйдёт в декрет и уже не будет вести у нас японскую литературу, да и нашим классным руководителем тоже уже не будет. Мне стало от этого почему-то грустно, хотя я отлично знал, что Мари-сан теперь всегда ожидает меня дома. Впрочем, в этом-то и была моя основная проблема. Я не мог думать о Мари как о своей маме, каждый раз, когда мои мысли возвращались к ней у меня, начинался стояк.

Вечером мы вынесли стол на веранду и ужинали на улице при свете фонаря. Это было довольно романтично, совсем рядом шумел лес, и мы невольно старались говорить потише. Я смотрел на Рину, честно говоря, она казалась мне самой нерадостной среди нас всех. Имамура, Мари и особенно мой отец выглядели вполне довольными. Глядя на своего старика, которого так легко прочитать, я был совершенно уверен, что он не догадывается о моих отношениях с его женой. Что до Эндо, то она выглядела настолько счастливой и радостной, что я даже иногда думал, что она незаметно добралась до забитого пивом холодильника моего старика. За ужином Рина угрюмо молчала, я подумал, что с момента её приезда сюда ещё ни разу с ней толком не разговаривал. После ужина, я помог отцу убрать со стола, и мы все уселись играть в "старую деву". Одна только Рина наотрез отказалась и ушла на другую сторону веранды, где сидела на ступеньках и смотрела во тьму, начинавшуюся сразу же за блеклым пятном жёлтого света, отбрасываемого фонарём. Мари несколько раз бросала на дочь встревоженный взгляд и я, отложив карты присоединился к своей сводной сестре. Рина и ухом не повела, когда я, осведомившись можно ли присесть устроился рядом с ней.