Никто уже не стрелял. Меховые мешочки теневиков гроздьями висели на одежде бойцов, постепенно раздуваясь от крови.

Чудища не торопились. Люди еще считали себя живыми, но перестали сопротивляться и их не обязательно было убивать, перед тем как выпить всю кровь.

Босой заставил себя встать. Шатаясь, он подошел к одному из тащивших ящик Сынов и оторвал от его руки теневика. Меховой мешок дал себя снять, но тут же ощерился фантомом черного как смоль паука. Босой знал, что это всего лишь видение, но не смог удержатся, замахал рукой, стараясь сбросить с себя фантом. Паук не только не упал, он ловко пробежался по руке ловчего, прыгнул на лицо, ввернул свое покрытое толстыми ворсинками тела в одну из ноздрей и заворочался внутри.

Невероятным усилием воли Босой взял себя в руки, сбросил теневика на пол и раздавил. Скребущее суетливое движение в носу не исчезло, и вдобавок к нему забеспокоились обосновавшиеся в животе червяки.

Пол исчез. Помещение накрыла холодная влажная тьма. В легкие хлынула вода.

Босой удержался на ногах, задержал дыхание и продолжил снимать с бойца теневиков и давить их ногами. Рядовые чудища не создавали фантомов, когда с покусившимися на логовище разбирался их господин.

Вода исчезла, и Босой сумел рассмотреть рядом с собой Рину. Она тоже сумела справиться с наплывавшими страхами и, ползая на четвереньках, стаскивала с ног таскающих ящики бойцов теневиков и давила тех, кого они могли сбросить самостоятельно. Хотя ей и самой не помешала бы помощь — парочка чудищ прочно обосновалась на ее боках.

Босой хотел помочь ей, но червяки из живота поднялись по пищеводу вверх, вылезли через горло в рот и вовсю подъедали основания зубов. Сначала коренные, а потом и передние они прыскали кровью и выпадали на язык. Босой плевался кровью, зубами, червяками и уже не мог думать ни о чем, кроме непреодолимого желания умереть. Он скорее ощутил, чем увидел у себя на шее подобравшегося к артерии теневика, почувствовал, как зубы его прорезают кожу и с радостью отключился.

Босой нажал на «play».

Военные никогда не доверяли вшитым под кожу микросхемам и виртуальным клавиатурам. Отдельные подразделения спецуры использовали технологии, о которых знали даже не все правительства, но генералы в тихих просторных кабинетах по старинке предпочитали бумажные карты. Они использовали пухлые блокноты, простые как саперная лопата датчики и металлические кнопки с передатчиком, который сумеет отправить сигнал хоть из эпицентра ядерного взрыва. Такие кнопки не раз отделяли планету от апокалипсиса.

Одну из таких держал в руке маршал космических войск, командующий северной группировкой объединенных вооруженных сил Азиатской федерации маршал Александр Турский.

Босой с интересом всматривался в обстановку кабины военного космического крейсера. Здесь было свободней, чем в узком исследовательском челноке, но просторами научной лаборатории и не пахло. В коридорах с трудом разминулись бы двое мужчин, а между креслами управления едва помещался один.

Всего пилотов за пультами находилось четыре. Перед каждым светились по три ряда обзорных экранов. Сразу за ними — кресло командующего с точно таким же управлением и экранами. По бокам — еще два, поменьше. Вдоль стен просматривалось еще несколько рабочих мест по два монитора перед каждым, видимо, для офицеров помладше.

Космические крейсера — первое и единственное в военном деле прошлого, что Босой успел за три спокойных дня в Гранитном более-менее изучить. Большая часть их корпусов, что тянулись иногда на добрый километр, кроме как от вакуума и радиации всерьез не защищались. Оружие в космосе использовалось слишком мощное, чтобы пытаться бронировать борта.

Настоящими крепостями, способными выдержать прямое попадание ракеты, были только две кабины управления и реакторный зал. Остальной экипаж в случае столкновения с противником, отделяли от мгновенной гибели лишь редкие внутрикорпусные перегородки и тактическая грамотность командира.

— Товарищ маршал, разрешите обратиться, — сидящий в одном из кресел генерал-полковник Владимир Алексеенко специально использовал официальное обращение, хотя мог спросить без разрешения.

— Чего тебе, Володь?

— А правду говорят, что вы в том году, когда в командировке были в Пекине, имели горячую интрижку с тамошней пригожницей в чине генерал-майора?

Турский недовольно сморщился, но блеснувшие огоньки в глазах выдавали затаенную гордость.

— Болтают уже?

— Так с того самого дня и болтают.

— Языки бы пообрывать. А тебе-то чего?

Алексеенко хитро прищурился.

— Спросить хотел. Товарищ генерал, а правда, что у китаянок не вдоль, а поперек?

Бессильный ответить что-то разумное маршал в отчаянии воздел руки.

— Как ты дослужился до генерала, Володь?

— Ну, интересно же!

— Нет, Володь, у них все так же, как у нас: девушка становится женщиной в тот момент, когда в первый раз на кухне говорит: «Это хороший пакет, не выбрасывай».

— И ты видел у нее… Ну… Этот… Ее пакет с пакетами?