Шрифт:
Я не знаю, кто это такой, но…
– Не-а, – радостно сообщаю ей. – Представь, как папа сейчас волнуется? Он стал седым! И на новый год у тебя будет собственный Дед Мороз!
Кажется, она пропускает глупую шутку мимо ушей. Сильнее стискивает мою ладонь.
– Тогда надо быстрее вернуться! – она мигом загорается, но тут же тухнет, чуть не плача. – Но я потеряла-а-ась и не помню дорогу домо-ой…
Глава 59
В голубых глазах сверкает влага.
И резко хочется снова притянуть её к себе, утешить, пожалеть. И мягким, нежным голосом сказать, что всё будет хорошо.
– Ничего, найдём, – уверенно заявляю. – Пойдём пока прямо.
Девочка от нетерпения срывается с места, и мне приходится бежать на каблуках за ней. Направляю её, рассказывая, куда сворачивать. И даже не спрашивает, откуда я это знаю.
Догадалась? Или в силу детской наивности ещё не поняла, что я знаю о ней?
Улыбнувшись, всё ещё пытаюсь вспомнить, где её дом. Примерно знаю.
Мужики поблизости ищут, в небольшом лесу, а она сидит в чужом саду. И далеко от их участка.
Что уж там… Я сама забрела по случайности, когда искала название улицы.
А теперь мы возвращаемся к дому Славы. Возле ворот по-прежнему стоит в ряд около десятка машин. Калитка открыта, а тот бугай всё ещё дежурит на входе. Но уже не один. Рядом с ним кричит Мира, спорит с ним. И будто чувствуя нас, своего ребёнка, неожиданно переводит взгляд на меня.
Хватка на ладони пропадает.
И я вижу летящую к маме Славу. Чуть не спотыкается, но долетает до своей цели. Её плач и детские слёзы слышатся даже здесь.
Облегчение пронизывает каждую клеточку, и необычная эйфория захлёстывает как цунами.
Малышка поняла, что родители не желают ей зла, любят её сильно и никуда не отдадут. Горжусь ею так, словно это мой собственный ребёнок.
И я честно, искренне, по-доброму ей завидую.
Смотрю за них, плачущих, но счастливых, и органы скручиваются в мясорубку. Грустно и одновременно радостно наблюдать за тем, как к ним подлетает Артур. И отец, хоть и не родной, заботливо притягивает её к себе.
Хорошая семья.
Больно признавать, но у меня никогда такого не было.
Семья у меня хреновая. Я всегда это видела, знала, лишь раз сняв розовые очки. И, увидев весь ужас, надела их обратно, несмотря на всю жестокую правду. Они спасали от ругани, лишних разговоров и вопросов.
Мне всегда хотелось задать несколько своей любимой мамочке.
В чём счастье, если жена не любит своего мужа, что иногда поднимал на неё руку? Какая может быть любовь, когда ты живёшь в клетке, подчиняясь любому слову, и не знаешь, что на тебя накричат через час?
Мама гордо терпела это. А на мои вопросы отвечала всегда одно и то же:
«У пар всегда бывают разлады в отношениях. Иногда нужно перетерпеть, чтобы потом стало всё намного лучше».
И я верила. Думала, что это – нормально. Такое бывает. И оправдывала папу, который был вечно холоден со мной.
Порой мне казалось, я не чувствовала от него никаких чувств. Ничего. Кроме обязанности. Одеть, накормить и достойно воспитать, чтобы не опозорила перед другими. Последним, к сожалению, занималась мама.
Но ведь отец много работал. Был занят. Не мог выделить мне достаточно времени.
Да хрень всё это собачья. Мог. Если бы любил.
Мне не хватало отца. Очень сильно.
И однажды в моей жизни появился Громов. Мужик, который решит все мои проблемы, разрешит мне не поехать на поминки, проявив сочувствие. Всегда закроет своей спиной, как тогда, на вечере, когда меня чуть не изнасиловали. Он ударил того подонка, не задумываясь. Не разбираясь. Защитил, унёс, думая, что я какая-то шлюха.
И несмотря на это, всё равно встал на мою сторону.
И, наверное, этого мне не хватало всю жизнь.
Надёжного крепкого плеча. Теперь оно у меня есть. Я должна радоваться… Мечта исполнилась. Но… ненадолго.
Скорее всего, я лишусь его, когда…
– Сбежать пыталась? – я вздрагиваю от ладони, касающейся плеча. Покрываюсь мурашками и только сейчас замечаю Эмина, который стоял всё это время здесь, со мной. Поднимаю голову и ловлю на себе взгляд бездонных тёмных глаз. – Ты плачешь, что ли?