— Хорошо! Пусть Лера едет со мной! — предложила Светлана. — Одну минуту! — подошла она к зазвонившему телефону и сообщила обступившим ее: — Это Никита!

Выслушав его, ответила:

— Пока все отлично! Ее отпускают под залог. А там пусть попробуют сунуться еще раз!

Не успел Алекс сесть в машину, как раздался звонок. Валуев побледнел: «Вдруг плохая новость?»

— Слушаю! — надтреснутым голосом произнес он и, услышав ответ, перевел дыхание.

— Алекс, это правда? — с недоверием к распространившемуся слуху спросила Марианна.

— Да!

— Ужас! Что же делать?

— Нам удалось договориться, чтобы Аллу отпустили под залог. Уже едем за ней!

— Слава богу! Я искренне рада! Держись!

— Спасибо! — вложив в одно слово всю гамму сложных чувств, произнес Валуев.

Алекс, Эдуард и Полевский остановились в ожидании Аллы у проходной следственного изолятора. Валерия и Светлана с охранником сидели в машине.

Ожидание затянулось… Алекс начал нервничать. Эдуард с Полевским старались занять его разговорами. Наконец открылась дверь, и Алла перешагнула барьер между «там» и «здесь».

Мужчины стояли вполоборота и не сразу заметили ее. Лера вскрикнула и схватила Светлану за руку.

Лицо Аллы было бледно-коричневым, вымученным, словно на старинной иконе, глаза огромные, со слегка приспущенными веками, губы высохшие. Лера не выдержала и закрыла глаза. Когда она вновь взглянула на Аллу, которую уже обнимал Алекс, то увидела просто усталую женщину.

Они со Светланой поспешили выйти из машины. Алла с нескрываемым волнением благодарила всех за помощь.

— А теперь поехали! Скорее, подальше от этого мрачного заведения! — предложила Светлана.

Дежурившие у стен изолятора репортеры торопливо снимали встречу выпущенной под залог Аллы Валуевой с мужем и друзьями. Тележурналистка ловко подскочила к Алле и скороговоркой спросила:

— Как вы можете прокомментировать ваш арест?

Алла не стала отворачиваться от камеры, закрывать лицо руками. Она, к удивлению репортеров, остановилась и спокойно произнесла:

— А что бы вы сказали, если б вас арестовали только за то, что вы имели удовольствие быть знакомой с Жаклин Рахманиной?

— Я бы сказала, что это чудовищный произвол! — выпалила девушка.

— Я с вами согласна!

— Но, тем не менее, вас арестовали по подозрению в убийстве?

— Как я понимаю, любого из знакомых Жаклин, теперь может ожидать подобная участь!

Журналистка открыла рот, собираясь выпалить следующий вопрос, но Валуева отрицательно покачала головой и сказала:

— Простите, я очень устала!

Телохранитель мадам Ферри проложил дорогу к машинам.

Мелентьев вошел в просторный вестибюль театра, в котором недавно начался ремонт. Оглянулся по сторонам. Завидевшая его дежурная поспешила было навстречу, но с лестницы раздался голос Напольского:

— Кирилл, поднимайтесь! Пойдемте, поговорим в буфете!

— Что вы думаете об аресте Аллы? — пропуская детектива вперед, не удержался он от вопроса.

— Думаю, трудно будет доказать ее причастность!

— А, по-моему, это вообще какой-то абсурд!

— Вы так уверены в невиновности Валуевой? — искоса взглянул на артиста Мелентьев.

— Я бы мог заподозрить и ее, и кого угодно, если бы Жаклин была убита киллером. А так… — он развел руками. — Я закажу кофе!

— Спасибо! — Кирилл сел на мягкий стул с высокой спинкой.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Несмотря на то, что следствие по делу убийства Рахманиной с успехом ведется МУРом, я, как вам известно, выполняю частный заказ мадам Ферри. Поэтому должен поинтересоваться, где вы были седьмого июня после одиннадцати вечера?

Никита усмехнулся и задумался, но после минутного молчания весело воскликнул:

— Так у Владика! Маева! К нему приехали друзья из Штатов, и он по этому поводу устроил прием.

Кирилл понимающе кивнул. Он знал Владика Маева, популярного эстрадного певца, чья утонченная манера исполнения была окрашена в голубой цвет. Владик Маев держал, что называется, открытый дом. Когда он купил новую квартиру и занялся ее обстановкой, то дизайнеру пришлось учитывать пожелания певца, стремящегося создать уют не только для себя, но и для многочисленных друзей: «Вот здесь, думаю, будет хорошо поставить удобное кресло! — указывал он рукой, обвитой тонкими платиновыми браслетами. — Кто-нибудь придет после концерта усталый, сядет, расслабится. А кому-то захочется послушать новые записи, посмотреть телевизор… Значит, нужно сделать «музыкальный островок»… А вот здесь или здесь, — озабоченно оглядываясь, продолжал он, — можно установить стойку бара. А там, за аркой, большой обеденный стол…»