– Возможно, - осторожно произнес Бен. Предостережение Сьюзен не выходило у него из головы.
– Но это странно. Я проверил газеты с 39-го по 70-ый - просто для сравнения. Трое мальчишек исчезли, но всех нашли. Одного - живым, двух - мертвыми.

– Может быть, найдут и мальчонку Гликов.

– Может быть.

– Но вы так не думаете? Что вы знаете об этом Стрэйкере?

– Совершенно ничего. Я даже не уверен, что хочу его видеть. У меня в работе книга, и она основана на определенном представлении о Марстен Хаузе и его обитателях. Если я вдруг обнаружу, что Стрэйкер - обыкновенный бизнесмен, это меня может выбить из колеи.

– Не думаю, чтобы это вам угрожало. Сегодня он открыл магазин - вы знаете? По-моему, Сьюзен Нортон с матерью заглядывали туда... черт, большинство женщин в городе только и ждали возможности сунуть туда нос. Даже Мэйбл Вертс приковыляла. Общее мнение вполне благоприятное: денди, совершенно лысый, с очаровательными манерами. Мне говорили, что он даже кое-что сумел продать.

Бен улыбнулся:

– Восхитительно. Кто-нибудь видел другую половину команды?

– Предположительно - уехал за покупками.

– Почему "предположительно"?

Мэтт пожал плечами:

– Не знаю. Может быть, все это не стоит выеденного яйца, но этот дом действует мне на нервы.

Бен кивнул.

– И, в довершение всего, имеем еще одно исчезновение ребенка. Да еще брата Ральфи - Дэнни. Умер в полночь. Злокачественная анемия, - продолжал учитель.

– Что же здесь странного? Несчастье, конечно.

– Мой доктор, Джимми Коди, учился у меня... Бен, учтите, это только разговоры. Слухи.

– О'кей.

– Так вот, Джимми консультировал Дэнни. У мальчика была анемия. Он сказал, что содержание красных кровяных шариков у мальчика этого возраста должно быть от восьмидесяти пяти до девяносто пяти процентов. У Дэнни оно упало до сорока пяти.

– Увы, - сказал Бен.

– Они делали ему инъекции В12, давали телячью печенку, и все, казалось, действовало. Его собирались выписать на следующий день, как вдруг - бах!
– он падает мертвым.

– Не говорите этого Мэйбл Вертс. Она увидит в парке индейцев с отравленными стрелами.

– Я не сказал никому, кроме вас. И не собираюсь. Кстати, Бен, на вашем месте я бы тему вашей книги держал в секрете. Если Лоретта Старчер спросит, о чем вы пишете, говорите, что об архитектуре.

– Мне уже дали этот совет.

– Сьюзен Нортон, конечно.

Бен взглянул на часы и встал.

– Насчет Сьюзен...

– Распускаем хвост?
– понял Мэтт.
– Кстати, мне нужно в школу. Мы репетируем третий акт комедии большой общественной значимости под названием "Проблемы Чарли".

– А в чем проблемы?

– В прыщах, - ухмыльнулся Мэтт.

– Послушайте, - спросил он Бена, когда они вышли в моросящий дождь, что у вас намечается на вечер пятницы?

– Не знаю, - пожал плечами Бен.
– Думаю, пойдем со Сьюзен в кино. Тут выбор невелик.

– У меня другое предложение. Что, если мы создадим рабочую тройку, съездим в Марстен Хауз и представимся новому домовладельцу? От имени города, естественно.

– Конечно, - согласился Бен.
– Это будет простая вежливость, ведь правда?

– Деревенский визит вежливости, - подтвердил Мэтт.

– Скажем завтра Сьюзен. Думаю, она согласится.

– Отлично.

Мэтт помахал рукой; "ситроен", дважды прогудев в ответ, скрылся за гребнем холма.

Вечером в четверг репетиции не было, и около девяти Мэтт отправился к Деллу выпить пару пива. Если этот чертов сосунок Джимми Коди ничего не желает прописывать от бессонницы, Мэтт сам позаботится о себе.

Оркестр сегодня не играл, и людей почти не было. Мэтт увидел только троих знакомых: Хорька Крэйга, нянчившего в углу бутылку, Флойда Тиббитса с грозовой тучей вместо лица (он трижды разговаривал со Сьюзен на этой неделе, и ни один разговор не получился) и Майка Райсона, сидевшего у стены.

Мэтт направился к бару, где Делл Марки полировал стаканы и смотрел портативный телевизор.

– Привет, Мэтт. Стакан или кувшин?

– Давай кувшин.

Делл налил, сдул пену, долил еще на два дюйма. Мэтт расплатился и, поколебавшись немного, отправился к Майку. Почти со всей молодежью Лота Майк профильтровался сквозь английский Мэтта, и Мэтту он нравился. Имея средние способности, он работал лучше среднего, потому что спрашивал и переспрашивал, пока не поймет как следует. К тому же чувство юмора и яркая индивидуальность делали его любимцем класса.