Сжимаю металлический прямоугольник, на котором весь компромат на меня, и начинаю раздражаться. Деньги постигает та же участь, они превращаются в бумажный ком.

Упрямая.

Бесит.

— Я пришёл не к тебе, — скучающе хмыкаю, не придавая этому визиту важности.

— К Стасу? — удивлённо приоткрывает свои пухлые и влажные розовые губы, которые так соблазнительно манят к себе. — Что с ним? Он что-то натворил?

— Влез в долги, — не считаю это тайной, поэтому и говорю ей. — Напомнил ему о его возвращении.

— К вам в долги влез? — переспрашивает, будто ошиблась.

— Почти.

— Мы всё выплатим, — по-боевому выпаливает. И ведь серьёзно настроена. Искры в голубых глазах мерцают.

Закидываю флешку в карман пальто. Главное – не выкинуть её вместе с верхней одеждой.

А вот деньги вновь протягиваю ей.

— Я не привык забирать то, что дал.

— Меня это не волнует, — стойко проговаривает провинциалка, показывая острые, но явно неокрепшие зубки. Отворачивается, идёт к балкону, но останавливается у окна, смотря на серую, ничем не примечательную улицу. — Уходите. Стас всё вернёт.

Взявшееся из ниоткуда желание подталкивает меня к ней, как шквалистый ветер, подгоняющий в спину. В мыслях только одно. Подойти к ней, обнять, провести языком по изящной и вытянутой шейке. Оставить отпечаток губ на шелковистой и будто матовой коже.

Останавливаюсь.

Нужно сбавить обороты.

Нахрапом эту девчонку не возьмёшь.

Но бросаю мятые купюры на пол. И, развернувшись, решительно и быстро вылетаю из квартиры.

Глава 27

— Уль, всё норм? — я уже начинаю бояться собственного брата. Вздрагиваю, отпрянув от шкафа, в который спрятала деньги. Опять. Да, собрала и спрятала. Мне лишние вопросы от родственника не нужны. Я врать не умею. А зная, в каком положении Стас, уверена, что он их попросит у меня. А я отказать не смогу.

Точнее, смогу, но… Это не мои деньги. Я не могу ими распоряжаться. И верну их владельцу. Как-нибудь.

— Да-да, — рассеянно и быстро выпаливаю, зарываясь пальцами в светлые волосы. Делаю вид, что всё нормально. Хотя ни черта ничего не нормально. На душе бушуют волны, поднимают шторм, в котором вот-вот захлебнусь. — Всё хорошо.

Выдавливаю из себя улыбку. Не умею я врать…

— Он тебе что-то сделал?

— Э-э-э, — отвожу взгляд в сторону, изображая неловкость. Хотя мне правда неловко. Не думала, что брат может обо мне так волноваться. — Нет. Я сидела, а он прошёл мимо, вышел на балкон… Покурил. И ушёл.

До чего я докатилась! Вру!

Стас облегчённо выдыхает, хватается за сердце и падает на диван. По выражению лица видно, что ему явно нехорошо…

— Хорошо, я волновался.

— Стас, — окликаю его. Поднимает голову, взгляд печален. Не время его дёргать. Но… — Что ты натворил?

Отворачивается от меня, думая, что этим облегчит себе жизнь.

— Я понимаю, что ты не хочешь говорить. Но чтобы тебе помочь, я должна быть в курсе дел…

— Это не твои проблемы, Уль. Но помощь мне нужна… У тебя не будет денег взаймы? Тысяч сто.

— Ого, — присвистываю.

Деньги небольшие для нескольких месяцев работы, но…. Мне бы хотя бы зарплату свою первую получить.

— Не спрашивай… — просит меня обречённо.

Закусываю щёку изнутри.

Есть у меня деньги, есть.

Но они не мои.

И помогу я брату, но другим путём… Каким – ещё не знаю.

— Прости, Стас, ты же знаешь, — опираюсь о деревянную дверцу шкафа. Опора мне сейчас нужна, как никогда раньше. Смотрю себе в ноги, на белые носки, поджатые пальчики – и мучаюсь от истерики совести.

Я должна ему помочь. Отдать деньги Басманова. Как нормальная сестра. Но не могу. Это не мои. И распоряжаться ими я не вправе.

Напрягаюсь, ощущая покалывающее ощущение на спине. Деньги, спрятанные в одежде, словно испускают от себя языки пламени, напоминая о себе.

Давят. Их присутствие в этом доме сдавливает хуже пресса.

— Я только приехала, и денег у меня нет…

Стыдно.

— Я понял, Ульяна, — с сожалением произносит, но натягивает на лицо улыбку. Слегка качает головой, нервно дёргает коленом и смотрит на сцепленные в замок руки. И тихо, будто о чём-то думая, уверенно проговаривает: — Ничего. Справимся.

Я киваю.

Конечно, а как иначе…

Спустя два дня

Он пропал. И больше не появлялся. По крайней мере, эти два дня.