Прежде чем Лэй смог сказать хоть слово, с неба упал луч белого света и подул сильный ветер.

– Лэй, обратившись в песок, ты не сможешь вернуться в мир людей. У божьего терпения есть пределы… – раздался мрачный голос из-за облаков.

Послышались стоны Лэя на ветру, шуршание песка, а потом стоны оборвались. На сердце стало тягостно.

Я проснулась. Амулет, впившийся в рану на груди, причинял нестерпимую боль.

– Синяя птица, Синяя птица народа муя! Не убегай больше, тебе не покинуть этого берега.

Кто произнес эти столь знакомые слова? Легкий аромат водных лилий проник в мое сердце.

– Цзян Ли. – Я открыла глаза, и это действительно была она. Я обвела взглядом комнату деревянной хижины, освещенную утренним светом, проникающим в окна. Значит, они нашли меня без сознания у реки и отнесли обратно в дом.

– Не убегай… – Лицо Цзян Ли казалось неземным в розовых лучах утра. Она смотрела на меня бездонными глазами, не решаясь заговорить.

– Цзян Ли, дай мне уйти отсюда. – Я приподняла голову.

Взволнованная Цзян Ли вынула из кармана сигарету и закурила. По комнате поплыл мятный дымок.

– Цзян Ли, помоги мне… – Я заплакала, вспомнив о матери, которая была далеко у моря, о цветах в саду гостиницы. Увижу ли я ее когда-нибудь?

Я поймала дрожащий взгляд Цзян Ли.

– Ланьсинь… прости… Я… не имею права… я…

– Цзян Ли, позволь мне вернуться домой…

Когда я сказала «домой», меня охватила грусть. На ум вдруг пришло словосочетание «долина Сеси». Не знаю, почему вспомнились слова Лэя. Тепло, что дремлет внутри меня, однажды пробудится и согреет все вокруг.

Цзян Ли молча подошла и крепко обняла меня. Было слышно, как бьется ее сердце. Плечи Цзян Ли резко дрогнули, она сдавленно всхлипнула. Потом встала, потушила окурок и вышла из дома.

А вскоре вернулась с горстью неизвестных мне трав. Цзян Ли измельчила их, достала из кармана мешочек с порошком, похожим по цвету на алую кровь, и смешала с измельченными травами.

Она делала все это без единого слова, а лицо ее было белым, как бумага. Утренний розовый свет потускнел, небо стало ярким, дом наполнился теплыми оранжевыми красками. Цзян Ли процедила получившуюся смесь через тонкую ткань и протянула мне чашечку.

В нос ударил сильный пряный запах. Я посмотрела на Цзян Ли в замешательстве.

– Выпей, – приказала она.

Задержав дыхание, я кое-как проглотила эту тягучую жидкость. Острая субстанция потекла по горлу в желудок, и мне сразу стало жарко, на лбу проступили капли пота.

– Скоро все будет хорошо. – Цзян Ли крепко держала меня за руку.

Я распахнула глаза, почувствовала жгучую боль. Жар спал, в сердце разжалась какая-то пружина, и все вокруг теперь казалось мне другим. Цзян Ли вывела меня из дома через заднюю дверь. Я с удивлением поняла, что горный лес, похожий на лабиринт, находился недалеко от берега реки, а всего в нескольких десятках метров стояла гостиница, в которой мы жили. Получается, все это время я была в знакомой местности.

– Муя знают толк в приготовлении отваров. Ты позабыла о том, что было написано в «Тайнах Энигмы». – Цзян Ли едва заметно улыбнулась. – Помнишь тот красный настой, что я дала тебя выпить? Он может сбить с пути. Идем, Ланьсинь.

Я вдруг все осознала и крепко обняла Цзян Ли.

– Цзян Ли, спасибо. – Я не могла произнести ничего более и только крепко сжимала ее плечи.

– Ступай. Скорее уходи отсюда… – Она тихонько оттолкнула меня и дрожащими руками раскрыла портсигар, но не удержала его в трясущихся пальцах – сигареты рассыпались по земле. Она присела и стала торопливо их собирать. Я встала на колени, чтобы ей помочь.

– Цзян Ли, не кури так много… – Я вложила ей в руку сигареты. Ладони у нее были холодные и заметно подрагивали, а лицо было очень бледным. – Цзян Ли, тебе нездоровится? – Я осторожно взяла ее руки в свои, чтобы согреть.

– Ланьсинь, не переживай, мне не станет лучше. Прощай, Ланьсинь… – Цзян Ли снова тихонько оттолкнула меня и ушла. Ее тонкое белое одеяние развевалось на утреннем ветру, а аромат водных лилий, повиснув в воздухе, быстро рассеялся…

Выйдя из здания аэропорта и увидев мать, я тихонько позвала:

– Мамочка…

На сердце было спокойно, но ноги настолько ослабли, что я в изнеможении осела на землю.

Не знаю, как долго я пребывала в своем длинном сновидении, где Цзян Ли вновь прощалась со мной под лучами зари.

– До свиданья, Ланьсинь, прощай…

Во сне я осознала, что прощаюсь с ней навсегда.

Ланьсинь,

когда ты прочтешь это письмо, возможно, меня уже не будет на этом свете. Ланьсинь, забудь обо всем, что с тобой случилось на берегу реки Тумэньцзян. Все это было лишь сном. Ты выбралась. Я же застряла там без возможности освободиться. Когда я увидела тебя на помосте, то неожиданно для себя поняла, что никто не имеет права лишать тебя жизни, даже из самых благородных побуждений.