Пропитанные креазотом шпалы загораются плохо, но если занялись — хрен потушишь.

Пленный японский инженер запираться не стал: следующий лагерь строителей километрах в пятнадцати от нас. Организован по образцу и подобию только что разгромленного нами. Вдоль всей линии строительства по долине идёт неплохая грунтовая дорога. Нет, ночами патрулей на них нет. Никто не воюет ночью.

Обычным конным маршем мы бы там были часа через три. На рысях — полтора часа. Решено, двигаемся рысью с одним малым привалом. Нельзя все же перед боем сильно изматывать лошадей.

Ко второму лагерю железнодорожных строителей вышли в аккурат к завтраку. А вот тут фактора неожиданности не вышло — японцы оказались готовы к нашему визиту. Встретили нас ружейным и даже пулемётным огнём.

К счастью пулемёт у противника оказался только один, и мы довольно быстро его подавили. Обошлось без жертв, не считая того, что несколько моих бойцов получили ранения.

Прилетело и Маннергейму. Японская пуля цапнула барона-тролля в ногу. Серьёзного вреда ему это не принесло — я впервые видел процесс регенерации тканей у демонического существа. Существенно быстрее, чем у обычного человека. Маннергейм говорит, что это индивидуальная особенность троллей. Но в целом надо признать, что живучесть у нечистой силы всё же повыше, чем у нас, людей, и чтобы уконтропупить демона, надо изрядно постараться.

Остатки японской железнодорожной роты предпочли за лучшее отступить. Здешний склад постигла участь первого — всё, что можно сжечь и уничтожить мы жжём и уничтожаем. Взрывчатку стараемся забрать с собой.

И довольно испытывать судьбу. Пора уходить в горы. Устали и люди и лошади, а японцы непременно соберутся с силами, чтобы кинуть ответку.

Весь день медленно движемся по горному лесу. Тащим тачанки из последних сил. Выбираем место для лагеря. Обустраиваемся — надо дать отдых всем и подумать, что делать дальше. Отправляю очередного голубя донесением о том безобразии, которое мы устроили противнику, особо подчёркиваю, что наша ночная атака на лагеря железнодорожных строителей даст только временный эффект, задержит строительство, но нее остановит его.

Под вечер в небе снова замечен тэнгу. Снова пытаюсь выцелить его, чтобы попытаться гарантированно снять. И снова он стремительно улетает, когда я кладу палец на спусковой крючок. Словно чувствует моё намерение.

Ночную тишину рвёт в клочки взрыв снаряда. Какого хрена?!

Ни мы, ни японцы — не любители палить из пушек в темноте.

Судя по звуку, снаряд прилетел с изрядным недолётом.

Не успеваю об этом подумать, как грохает второй разрыв — на сей раз перелёт.

Твою дивизию! Это ж классическая артиллерийская вилка…

— Уходим с позиции! — командую я.

Бойцы действуют слаженно, мы быстро покидаем импровизированный лагерь в лесу и, надо сказать, вовремя: через минуту снаряды начинают рваться там, где мы только что находились, а ложатся они очень даже густо.

Интересно, как это японцы смогли нас засечь, подтянуть батарею, а потом ещё и открыть огонь и явно с корректировщиком?

Времени на выяснение нет, спешно уходим под густое прикрытие деревьев.

Отмахав с полдюжины вёрст, делаем первый привал, заодно принимаю доклады от унтеров: двухсотых и трёхсотых по счастью нет, имущество тоже не растеряли.

С обоими прикомандированными к отряду офицерами: Маннергеймом и Вержбицким — тоже полный порядок.

— Легко отделались, — резюмирую я.

Артиллерийская канонада смолкает, начинается активная пальба из винтовок и ручных пулемётов.

Сдаётся мне, что японцы ещё не в курсе, что мы покинули лагерь, но как же мы проспали их разведку?

Зову к себе часовых, устраиваю допрос с пристрастием.

Учитывая, что ночью на часах стояли не обычные бойцы, а казаки-пластуны, у которых просто сверхъестественное чутьё на неприятеля, удивительно, что они проморгали «джапов».

— Вашродь, крест целую — не было никого! — клянётся старший из них.

— Так и есть, вашбродь, мы б никого к нам близко не подпустили, — уверяют остальные.

Хреново… Есть вероятность, что по нашим следам пустили какую-то неведомую «зверушку», то есть демона, с которым прежде не доводилось сталкиваться.

Только так я могу объяснить этот обстрел.

— Господин ротмистр, — странно подмигивает мне Лукашин-старший.

— Чего тебе?

— Надо б поговорить… По секрету.

Отпускаю часовых, внимательно смотрю на характерника.

— Слушаю тебя, Тимофей.

Тот мнётся.

— Вы, наверное, мне не поверите…

— Тимофей, что ты ломаешься как девица на выданье… Говори, коль начал.

— Я насчёт этого ляха — штабс-капитана, — решается казак.

— Вержбицкого? А что с ним не так? — удивляюсь я.