— За свободу, видимо, так или иначе придётся платить... — хрипло заявил он, резко обрывая смех.

А затем резким движением встал на ноги и, подойдя к остаткам живой воды, что сталкеры пытались перелить в канистру, освобождённую от пресной воды, наклонился к чёрной, густой жидкости и с силой начал всасывать её.

— Эй! — возмутился было Барсук, но колдун управился с поглощением пары литров оставшейся жидкости всего за три-четыре секунды.

— А теперь пакуйте, что вы тут собрать хотите, — мрачно выдохнул он. — Меня хватит только на один удар, и после этого я выключусь. На сколько не знаю — я пришёл в сознание лишь когда вы начали возиться с моим кристаллом. Очень надеюсь, что вы ещё не передумали меня тащить в Михайловку. Рассчитываю на вас, народ.

И, не дав никому и слова вставить, вскинул руки над головой. Меж ними начал собираться шар чёрного, как сама тьма пламени, и тройка спешащих к месту событий людей начала замедлять ход, явно ощутив угрозу. На сталкеров внезапно навалилось ощущение чужой силы — подавляющей, вынуждающей отступить и пугающей. Нечто схожее они ощущали лишь несколько раз — когда видели издалека действительно могучих чудовищ, обладающих сверхсилами, и когда однажды увидели Михалыча в гневе. По сравнению с последним тощий пацан-колдун явно был слабее, но тем не менее, тем не менее...

Сгусток чёрного пламени сорвался с рук колдуна и, всё увеличиваясь в размерах, полетел в сторону троицы рванувших в разные стороны врагов. Пламя на лету разделилось на три части, каждая размером с целый дом, и вмиг настигло своих жертв. Кащеиты не успели издать ни звука — огонь поглотил их целиком, в единый миг, не оставив ничего. И одновременно с этим их неожиданный спаситель рухнул без сознания.

— Он, кажись, ещё тощее стал, — заметил Фантик, закидывая бесчувственное тело на плечо...

Некоторое время спустя, база отряда «Звери», Михайловка.

Молодой колдун медленно возвращался в сознание. Тяжесть в голове, тошнота, головная боль и негромкий звон в ушах — если бы молодой человек не помнил предшествовавшие своей потери сознания события, он бы даже мог решить, что вернулся во времена своих лихих пятничных загулов с друзьями, когда количество выпитого иной раз превышало запас крови в организме.

Но он помнил. Помнил, как в течении долгого, очень долгого времени периодически пробуждался, ощущая, как к его территории подходят различные существа, несущие ему угрозу. Это время нельзя было назвать сколь-либо... осознанным. Просто он пробуждался от своего долгого, долгого сна и чуял, что к кратеру подошли опасные... существа. Он не мог тогда глядеть человеческими глазами, да и пробуждался не полностью — лишь самые базовые инстинкты, которые и показывали, что делать.

Слабых существ, вроде одиночных гулей, кровососов и прочих существ, он без труда сжигал чёрным пламенем — единственной доступной ему наступательной способностью. Однако бывали и более опасные существа, от кащеитов до сильно развитых мозголомов, которые вполне могли бы отбиться и сбежать. И тогда колдун прибегал к хитрости маскировал себя, отводил вниманием этих существ, заставлял думать, что там, в кратере от ядерного удара, ничего нет. Так он и существовал — пробуждаясь лишь от чувства опасности и остро, до боли мечтая о том дне, когда сумеет освободиться.

И однажды, во время очередного пробуждения, он ощутил существ, от которых не веяло злом. Это был не первый подобный случай, но прежде он предпочитал прятаться, опасаясь за свою жизнь — ведь он чётко осознавал, что невероятно уязвим в этой форме. Но это было уже его семнадцатое пробуждение, и он отчаялся ждать, а потому позволил ощутить и частично разглядеть себя. Да, сталкеры не поняли, что именно они увидели, иначе обзавелись бы более высокоуровневой Трещинкой, но откуда заключенному в кристалл молодому парню было знать такие тонкости?

Когда они, не рискнув спускаться к нему ушли, он, прежде чем вновь уснуть, испытал настоящее, жгучее отчаяние. Однако спустя некоторое время эти люди вернулись в кратер, где дремал заключенный в свою кристаллическую скорлупу парень, он воспрянул духом. Сперва, правда, изрядно испугался, когда Лена предложила его убить, но затем, в результате голосования, было решено именно спасти его, чему он изрядно обрадовался.

Сталкеры не знали об этом, но Трещинка не только открывала ему путь наружу, но и пробуждала дремавшие разум и память. И хотя при нападении монстров он очень хотел помочь своим спасителям, он просто не мог — ему пришлось ускоренно впитывать жидкость, в которой он плавал, и силу кристаллов, что бы восстановиться.

К моменту, когда он наконец оказался на воле, успели прийти новые противники. Причем, в отличии от спасших его ведьмаков, он четко ощущал их силу, явственно понимая, что его спасителей мигом сметут, если дойдёт до боя. Да и сбежать от той троицы у них не имелось возможности — ведь несмотря на то, что он понятия не имел о классификациях, рангах и уровнях опасности, он явственно ощущал, что двое из них были на уровне раненного и лежащего без сознания Лешего, а третий обладал хоть и несколько иным типом сил, но был явственно сильнее своих спутников.