– Ну так пойдем! – махнул рукой Джоэл.

Мелоди помедлила, затем взяла миску и поспешила следом.

– Ты хоть представляешь, как все это выглядит со стороны? Когда девочка второй раз за день бежит за мальчиком по пятам? Да еще и садится с ним ужинать?

«Просто великолепно! – подумал Джоэл, краснея. – Мечтал так прославиться!»

– У тебя ведь не будет проблем из-за того, что ты уселась за другой стол?

– Не-а! Нам, конечно же, предписано сидеть за своим столом, но все это только на словах. Никто не следит. Спросишь, почему я тогда не отсела от остальных? А куда же мне было податься?

Они подошли к его месту, и работники по обе стороны потеснились так, чтобы они оба устроились напротив матери. Мелоди села и нервно расправила юбку.

– Мам, – сказал Джоэл, опускаясь на скамью и хватаясь за палочки. – Это Мелоди. Нынешним летом она тоже занимается у профессора Фитча.

– Дорогая, рада с тобой познакомиться! – воскликнула мать.

– Очень приятно, миссис Саксон, – отозвалась Мелоди, подкручивая на вилку спагетти.

– А ты палочками не умеешь пользоваться? – спросил Джоэл.

– Не люблю европейскую кухню, – поморщилась Мелоди. – Я и вилкой неплохо справляюсь.

– Это не так уж сложно, – сказал Джоэл, демонстрируя, как держать палочки. – Отец научил меня, когда я был еще совсем маленьким.

– А он к нам присоединится? – вежливо поинтересовалась Мелоди.

Джоэл замялся.

– Дорогая, отец Джоэла уже восемь лет как почил, – пояснила миссис Саксон.

– Ой, простите, пожалуйста!.. – воскликнула Мелоди.

– Ничего, все в порядке, – успокоила ее женщина. – Приятно вновь оказаться в компании рифматиста. Сразу вспоминаю, как мы порой сиживали с ним.

– А он был рифматистом? – спросила Мелоди.

– Нет-нет. Просто он водил дружбу со многими профессорами. – Взгляд миссис Саксон устремился куда-то вдаль. – Он создавал для них особые мелки, а они в знак признательности рассказывали ему о своей работе. Я ни слова не понимала из их разговоров, но Трент был на седьмом небе от счастья. Он делал мел, а они принимали его едва ли не за своего.

– Делал мел? – удивилась Мелоди. – А разве мел не из-под земли достают?

– Вообще так и есть. Простой мел добывают под землей, это ведь разновидность известняка. Однако мел, который обычно используют рифматисты, отнюдь не на сто процентов состоит из извести. Состав рифматического мела – огромное поле для экспериментов… По крайней мере, так утверждал Трент. С его слов, лучший мел для рифматистов – тот, что создан под конкретную задачу. Мел не должен быть слишком твердым, иначе линии получатся тонкими. А вот чересчур мягкий мел очень ломкий. Трент покрывал мелки особой глазурью, чтобы пальцы рифматистов всегда оставались чистыми. Кроме того, он добавлял в состав специальную смесь, которая уменьшала количество меловой пыли.

Джоэл сидел, не говоря ни слова, и внимал. Заставить мать поведать об отце было очень сложно.

– Некоторые рифматисты признавали мелки только определенного цвета, и Трент порой работал часами, чтобы добиться нужного оттенка, – рассказывала она. – Большинство академий не держит в штате меловых мастеров, и ректору Йорку так и не удалось найти Тренту замену. После его гибели все претенденты на должность меловых дел мастера казались ректору некомпетентными. По правде говоря, держать меловара в штате нет большой необходимости. Рифматист может сработать и обыкновенным мелком… Трент всегда спорил с теми, кто называл его работу безделицей. Он часто проводил аналогию с едой. Дескать, зачем люди питаются вкусно и разнообразно, если тело может получать полезные вещества из пресной пищи? Он говорил, что если следовать такой логике, то не нужны и разноцветные ткани, живописные картины и красивая музыка. А в конце резонно замечал, что люди – существа высшего порядка, которые довольствоваться необходимым минимумом для выживания не могут и никогда не будут. А все потому, что это противоречит их природе. Совершенствование рецептов и создание полезных рифматистам мелков было призванием Трента, предметом его жизненных поисков. В какой-то момент Трент стал снабжать рифматистов специальными поясами с шестью типами мелков. Все они различались по твердости и форме кончика, который затачивался под самые разные поверхности. И много кто из профессоров носил пояс!

Миссис Саксон вздохнула.

– Но все это в прошлом. Теперь специальные мелки заказывают из Мэйнфорда… – Она умолкла, взглянула на большие часы, встроенные в стену, и вдруг воскликнула: – Пыль меня побери! Мне пора возвращаться к работе! Мелоди, было приятно познакомиться!

Девочка встала попрощаться, тогда как мать Джоэла уже рванулась к выходу. Когда она скрылась из виду, Мелоди вновь села за стол и принялась за еду.

– Твой отец, похоже, был интересным человеком.

Джоэл кивнул.

– Ты хорошо его помнишь?

– Мне исполнилось восемь, когда он умер. У нас в комнате есть несколько дагерротипов с его портретами. Отец был здоровый и тучный. С виду никакой не ремесленник, а настоящий пахарь. Очень добрый… Любил посмеяться…

– Повезло тебе, – сказала Мелоди.

– С чем? С тем, что он умер?

Девочка покраснела:

– Повезло тебе с таким отцом… Вот, что я имела в виду. А еще то, что ты можешь жить вместе с мамой.

– Ну, все отнюдь не так радужно, как тебе кажется. У нас не комната, а чулан! А мать работает так, что скоро загонит себя до смерти. Сверстники со мной вроде и хорошо обходятся, но друзей у меня нет. Ни одного!.. Они просто не знают, как вести себя с сыном уборщицы.

– Я даже этим похвастаться не могу…

– Ты сирота? – удивленно спросил Джоэл.

– Нет, все не так трагично. – Мелоди вздохнула и нанизала на вилку спагетти. – Мой дом на Флоридском атолле, а родители живы и абсолютно здоровы. А еще им абсолютно неинтересно навещать меня в академии. Похоже, к тому времени, когда в семье появляется четвертый ребенок-рифматист, новизна ощущений окончательно сходит на нет.

– У вас в семье четверо рифматистов?..

– Если считать родителей, даже шестеро, – сказала Мелоди. – И мама, и папа – оба рифматисты.