— Ты присматривай за могилкой, если не в лом, — тихо попросил попаданец стоящую рядом Анфису.

Та кивнула и хлюпнула носом.

— Нехорошо без отпевания. Неправильно это, Антошенька.

— Неправильно, — согласился программер, — но ты помолись за неё.

— Куда мне грешной.

Программер посмотрел на женщину. Та взглянула ему в глаза.

— Помолись, прошу. Я не умею и молитв не знаю. Прежде чем стать ангелом на небе, она была ангелом на земле, — вставил Тоха слышанную в каком-то фильме фразу.

— Хорошо, милый.

— Пойдём.

Они пошли по широкой тропинке к дому. Чуть погодя женщина взяла программера под руку.

У дома их встретил Прилуцкий в форме капитана. Ян тоже накинул на голову башлык. Шагах в двадцати у жердяного забора темнеет «форд».

— Прощайтесь, — сухо бросил Прилуцкий, — у вас пять минут, — и пошёл к машине.

Тоха снял тёплую перчатку, связанную Анфисой, и погладил женщину ладонью по щеке. Крестьянка схватила ладонь и прижалась к ней губами, закрыв глаза.

— Спасибо тебе за всё, — проговорил Тоха.

Анфиса кивнула, сильнее прижимаясь к его ладони. Программер взял лицо женщины в ладони и поцеловал в губы.

Крестьянка крепко обхватила попаданца за шею и зашептала:

— Миленький, не уезжай! Мне будет плохо без тебя! Очень плохо! Дался тебе этот Дон! Этот Корнилов, забери его холера! Останься!

Тоха обнял её, но не крепко и страстно, как пылкие влюблённые при расставании. Скорее «формально», если можно так выразиться. Наконец Анфиса отлипла. Программер посмотрел в заплаканные глаза, аккуратно пальцами стёр ползущую по щеке слезу.

— Анфиса, ты же знаешь. Я чужой здесь. Меня дома ждут.

Голос ровный спокойный. Никаких эмоций. Да, женщина симпатичная, страстная в постели, но… никаких эмоций. Хорошо ли с ней было? Пожалуй, да. Но в душе ни малейшего сожаления от расставания.

— Знаю, — прошептала женщина. — Значит, не останешься?

Тоха покачал головой.

— Тогда, вот что, — голос Анфисы изменился, стал твёрже. Она быстро сунула руку за отворот тулупа и вытащила что-то, завёрнутое в платок. — Возьми.

Программер взял платочек.

— Что это?

— Разверни.

Тоха подышал на замёрзшие пальцы и медленно развернул. На белой ткани лежит золотое колечко с пятилепестковой розочкой, украшенной изумрудами. Где-то он уже видел это украшение. Но вот где?

— Фамильное. От мамы досталось. Возьми. У тебя там в твоём мире есть невеста. Подари ей от меня.

И тут Тоху прошибло: «Точно!»

В памяти всплыла картинка, когда Верка достаёт из шкатулки, как у Анфисы (или именно из этой шкатулки?) точно такое же кольцо. Фамильное. От прапрабабки.

«Ё-моё!»

— Что с тобой, миленький?

— А? Э-эм, — Тоха пришёл в себя. — Ты это… Анфис… не… не возьму. Спрячь колечко и никому не отдавай. Никому. Поняла? Дочке своей передашь, а она своей. Фамильное чужим отдавать нельзя.

— Нет у меня детей. И не будет.

— Будет. Ты молодая, замуж ещё выйдешь. Заведёшь.

Он завернул колечко обратно и протянул женщине. Та не пошевелилась.

— Не дури. Забирай. Я знаю, что говорю. Я ведь из будущего.

Анфиса забрала кольцо.

Справа почудилось движение. Тоха глянул и прифигел. По тропинке, ведущей к кладбищу, возвращаются к дому… они с Анфисой.

— Хосподи! — выдохнула женщина и перекрестилась. — Неужели к смертушке нашей?

Пространство дёрнулось, как старая кинолента, колыхнулось, и дубль-парочка исчезла. Через тело прошла лёгкая волна.

— Не волнуйся, это сбой временного контура, — с умным видом прошептал Тоха обалдевшей крестьянке и вытер вспотевший лоб.

— Антон, — донёсся от машины голос Прилуцкого. — Пора.

Тоха обернулся к капитану.

— Щас, иду!

Снова повернулся к Анфисе.

— Прощай. Всё у тебя будет хорошо. Иногда трудно, иногда сложно, но хорошо.

Он резко развернулся и потопал к «форду».

Прилуцкий сел на переднее сидение. Задняя дверь открылась, и программер пригнулся, чтоб залезть внутрь и наткнулся на взгляд девушки лет двадцати. Весьма симпатичная, в дорогом пальто, пуховом платке.

— Здрасьте, — буркнул программер, усаживаясь на сидение и закрывая дверь.