— Сереж, а у тебя девушка есть?

— А что? Претендуешь?

Ира хихикнула.

— Да я…

— Не интересует, — перебил я, — И я пришел. В лавку к Грину непробужденных не пускают, поэтому пока. И удачи.

Я двинулся дальше, не замедляя шага, а Ира встала, как вкопанная, и осталась позади.

— Ну и букой ты стал, Штыков! — заорала девушка мне в спину. — Прежним ты мне больше нравился!

Ага, Серега всем раньше нравился: и семье, и Ире, и даже бригадиру. Зато я нравлюсь себе, это важнее.

Я уже выдохнул, что отделался от Иры, но спокойно зайти к Грину мне не дали. Ко мне уже решительно шел мужик, пыхтящий на ходу сигаретой. Вот это уже точно не одноклассник.

Это следователь. Его фамилии я не помню, зато помню, как он опрашивал меня в связи с исчезновением Безуглого и Гоши, которых я похоронил в тумане моего убежища.

— Штыков? Прошу прощения. У вас есть свободная минутка?

Следователь уже махнул красной коркой. Атавизм прошлого, спокойного мира. К сожалению, красные корочки все еще действовали и в этом мире, потому я нехотя остановился.

— Ну, для вас найдется минутка.

Следак внимательно смотрел прямо на меня, будто хотел разглядеть самую душу или мысли прочитать. Таких людей не люблю. Вот с этим надо держать ухо востро. Понимаю, что он ничего против меня скорее всего накопать не мог, но его желание поговорить со мной все равно напрягает. Зачем? И как меня нашел?

— Что от меня требуется родной полиции?

— Когда вы видели в последний раз Кирилла Долина?

— Кого?

— Кирилла Долина. Он с вами работал в ресурсном осколке. Дружил с Безугловым и Копалиным, с пропавшими.

Когда спускал на него призрака.

— А, Кирилл… Видел его в околке, больше месяца назад, да и то мельком, до того, как он погиб на миссии. Я его толком не знал. Работали мы с ним вместе всего пару раз, но не более того. Погодите, так Кирилла же вроде убили на миссии?

— Убили, — следователь кивнул, внимательно наблюдая за моей реакцией, — Его призрак задрал.

— Да, я слышал. Иваныч говорил.

— Иваныч?

— Наш бригадир.

— Значит, говорите, что толком не знали Долина? А не было ли у вас с ним конфликта? И с пропавшими Безугловым и Копалиным заодно?

Я вздохнул:

— Да как сказать… Какие-то мелкие конфликты у меня с ними были, но у сборщиков они часто случаются. Это же ресурсный осколок: один занял делянку другого, или мешок с рудой случайно пропадет. У нас с ними тоже было пару конфликтов: пару раз втроем выгнали меня с места, где я долбил руду, но это больше бытовое: проглотил и дальше пошел…

Сказал, и самого внутри передернуло. Вот попробовал бы меня кто с наработанного места выгнать — мне самому интересно, что бы я с ним сделал. Но перед следователем нужно было строить хорошего мальчика, потому играл роль.

— Так вот, осколок — это место конкуренции. Каждый пытается вынести побольше, чтобы прокормить свою семью, так что конфликты там постоянно, у всех и со всеми. Ну да, не скрываю: я поцапался пару раз с этой троицей. Но не я один, они и с другими конфликтовали. Но я их и пальцем не трогал.

— А ножом трогали? — затушил сигарету следователь и подкурил следующую.

— Каким ножом, о чем вы вообще? — недоумевающе нахмурился я. — Насколько мне известно, Безуглый и Гоша просто пропали. А Кирилла призрак убил, вы же сами сказали. Слушайте, я понимаю, что я ваш главный подозреваемый. Но вы не туда копаете. Я никого не убивал. Зачем мне это вообще?

— У вас были конфликты, вы сами сказали: выгоняли вас с места, где вы долбили руду, все такое.

— Ну да. Я вам и другие случаи могу накидать: однажды Кирилл, например, не дал мне фонарик, когда я забыл свой. И что? Разве я похож на отморозка, который убьет человека за то, что тот отказался оказать мне мелкую услугу? Послушайте, я человек рациональный. Я не совершаю поступки под влиянием эмоций. Убивать троих сборщиков из-за какой-то ерунды и создавать себе проблемы — это не по мне. Да я и не отморозок. И закон уважаю, — закончил я шуткой.

— Любой убийца когда-то убивает впервые. И любой преступник когда-то преступает закон в первый раз. Наша задача: остановить его именно в этот момент, чтобы он дальше законов не нарушал. Звучит, может, излишне пафосно, но мы спасаем общество.