– Да, хозяин, – механически откликнулся Гаор.

Увиденное требовало осмысления, и он очень надеялся, что Фрегор в машине заснёт и не будет мешать ему вести машину, обдумывая события этого дня. Единственное, что задевало его, это что не успел поговорить с Золотым Князем, ведь всё время был на чужих враждебных глазах. Даже на этом пикнике, где господа гуляли, а он сначала таскал ящики с выпивкой и жратвой и устанавливал жаровни, а потом у машины ждал хозяина, он постоянно чувствовал на себе внимательные и совсем не доброжелательные взгляды.

В «Орлиное Гнездо» они приехали перед рассветом. Гаор высадил хозяина у парадного подъезда, выслушал приказ отоспаться и после обеда по обычному распорядку, отогнал лимузин в гараж, где его принял ночной механик из свободных, и пошёл в казарму.

Рабская казарма спала мёртвым усталым сном. Как догадывался Гаор, весенний праздник без крови и чьей-то смерти не обошёлся. Войдя в свою спальню, Гаор изумлённо остановился, увидев чей-то силуэт на своей кровати. Это ещё что за новости?! Но, подойдя поближе, увидел, что это Снежка. Она сидела с ногами на его кровати и спала, положив голову на спинку, на расправленное для сушки полотенце.

– Снежка, – Гаор осторожно погладил её по голове.

– Ой, Рыжий, – заговорила Снежка, не открывая глаз, – ты пришёл, да? Вот, держи.

Она полезла в карман фартучка и достала какой-то тёмный комок.

– Это тебе. С праздником.

Гаор взял комок, оказавшийся маленьким двойным бутербродом: два ломтика тёмного хлеба с прослойкой из масла и сахара.

– Спасибо, Снежка, а теперь к себе иди.

Снежка не успела ответить. Потому что Гаора вдруг окликнул Старший по спальне.

– Рыжий.

– Да, Старший, – сразу повернулся на голос Гаор.

– Не гони Снежку, – Старший говорил негромко, но в ночной тишине его было хорошо слышно, – пусть у тебя ночует.

– Как это? – не понял, не захотел понять Гаор.

– Тебе её в прислуги дали, ты с ней спать не будешь, её под кого из первой положат. Заломают девчонку.

Гаор медленно, стараясь не упасть, потому что его вдруг перестали держать ноги, сел на кровать.

– Рыжий, – шёпотом заговорил Зимняк, – Старший дело говорит. Ты не сделаешь, голозадым отдадут. Пожалей девчонку.

– Она ж не малолетка даже, малявка, – потрясённо выдохнул Гаор, – не могу я. Я ж не…

– Под хозяев с семи подкладывают, а ей уж десять скоро. Потому и дали тебе, чтоб поберечь.

– Не могу, – покачал головой Гаор. – Нет.

Сосед справа зевнул и пробурчал.

– Раздень и под одеяло положи, чтоб она утром от тебя голой выскочила. Делов-то… – и захрапел.

Гаор сидел, стиснув, смяв действительно в комок этот прибережённый для него бутерброд. Он понимал, что раз остальные так говорят, значит, так и надо. Но… но мало этим сволочам, что сами выродки, они и нас такими делают! Но… но деваться ему некуда, как человека просят. Он сунул в рот подарок, встал и начал раздеваться. Куртку, брюки, ботинки в шкаф, достать мыло, мочалку и большое полотенце. На ноги шлёпки.

– Снежка, – он снова погладил её по голове, – раздевайся и ложись.

– А ты?

– Я в душ.

И ушёл, не дожидаясь её ответа.

В душевой он сбросил бельё и рубашку в ящик для грязного, а носки захватил с собой в кабинку. Вымылся, выстирал носки. Привычные движения немного успокоили его. Нет, конечно, надо так, как сказал тот, справа. Как зовут-то его? Не знает, но вроде он в теплицах работает. Говоря вслух, как и положено по здешнему Уставу, только по-ургорски, Гаор про себя продолжал употреблять усвоенные за эти годы слова и обороты. Нет, он не даст это отнять у себя. И со Снежкой… это ведь тоже… не просто так, а борьба. Спать не по приказу, а по своему выбору – это он уже усвоил, а оказывается, бывает и такое. Но какие же сволочи! И это не Ардинайлы, не хозяева, тем на такие мелочи, как девчонка-рабыня, плевать трижды и четырежды, это Мажордом и прихвостни, шестёрки его. Ну, сволочи, ну… всякое он видал и слышал, но чтоб такое… Это как мозги надо вывихнуть, в самом деле, психи. Все, до единого.

Он вернулся в спальню, убрал на место мыло и мочалку, перевесил в шкаф маленькое полотенце и расправил на спинке кровати большое, стараясь не задеть маленькие платье, фартук и маечку. Осторожно лёг. Снежка уже спала, но сразу подвинулась к нему, прижалась и вытянулась рядом, уткнувшись головой ему в подмышку.

«Матери набольшие, – беззвучно позвал Гаор, – простите меня, знаю я, что не по-людски это, простите, Огонь Справедливый, приму, что дашь мне, но не смог я, к самому краю загнали меня».

Он думал, что не сможет заснуть, но усталость оказалась сильнее. Да и до подъёма всего периода два осталось, не больше.

Утром в общей суматохе и суете Снежка, и впрямь как говорили, выскочила голой из-под его одеяла, сгребла в охапку свою одежонку и пулей вылетела из мужской спальни. Гаор с ужасом ждал, что скажут ему остальные, особенно женщины, ведь здоровому мужику с малявкой спать… Но никто ни словом не обмолвился, будто не знают или так и положено.

А потом так и пошло: две, три ночи он один, вернее, к нему приходят уже вполне взрослые, в соку и силе, а на третью или четвёртую ночь у него остаётся Снежка. Обычно она приносила его выстиранное белье, раскладывала в шкафу, и пока он мылся в душе, сама раздевалась, залезала под одеяло и лежала, накрывшись с головой, будто её и не было. И Гаор, вернувшись из душа, укладывался, никак не выдавая, что в его кровати кто-то есть. И никто никогда ни словом… Хотя нет, была попытка. Он шёл на тренировку, и какой-то лакей, поравнявшись с ним, отпустил шуточку о любителях малолеток. Но, получив мгновенный удар, от которого треснулся о стену, всё понял и заткнулся. Так что и здесь у него обошлось. Пока.