Наконец они появились. К ужасу своему миссис Каспбрак увидела среди них одного черномазого. Нет-нет, она ничего не имеет против того, чтобы негры ездили в автобусах и ходили в кинотеатры вместе с белыми. Естественно, если они не начинают надоедать белым (женщинам) людям. Разумеется, они тоже люди. Но миссис Каспбрак твердо верила в так называемый птичий закон: дрозды не летают вместе с малиновками и ворон соловью не пара. Ее девизом было "каждому свое". Она чуть не взорвалась от возмущения, увидев, что Майк Хэнлон, как ни в чем не бывало, едет на велосипеде вместе со всеми остальными. "А я и не знала, что ты дружишь с черномазыми", - мысленно упрекнула она Эдди.

"Да, - думала она двадцать минут спустя, входя в больничную палату, где лежал ее сын, - она заставила их убраться, сказала пару ласковых. Они проглотили все молча, ни у кого, кроме этого заики Денбро, не хватило духу возразить. А эта девчонка с бесстыжими глазищами - вот шлюха! Небось, с нижнего конца Мейн-стрит, а то и еще похуже. Хорошо еще у нее не хватило наглости открывать рот, а то бы она, Соня, сразу вправила ей мозги - уж она-то знает, как называются девочки, которые рано начинают бегать за мальчиками. Да-да, и ни сейчас, ни в будущем она не желает видеть Эдди среди них".

Все остальные стояли потупившись и только переминались с ноги на ногу. Так и должно быть, по ее мнению. Когда она сказала им все, что о них думает, они вскочили на велосипеды и уехали (Тозиер на багажнике у Денбро). Внутренне содрогаясь, миссис Каспбрак подумала, сколько же раз ее Эдди ездил на таком же огромном, подозрительном велосипеде, рискуя сломать себе шею.

Я сделала это ради тебя, Эдди, - думала она, заходя в палату.
– Я знаю, ты, должно быть, сперва расстроишься, и это так естественно. Но родители всегда знают, что лучше. Для этого Бог и создал родителей - чтобы они руководили, воспитывали.., и оберегали. Потом он поймет. Если она и чувствовала облегчение, то только потому, что сделала это ради сына. Всегда испытываешь облегчение, вытаскивая ребенка из дурной компании.

Но сейчас, глядя Эдди в лицо, она чувствовала себя неуютно. Он не спал, и это было уже удивительно. Обычно после лекарства Эдди выглядел вялым и заторможенным, но сейчас выражение его глаз стало не мягким и робким, как обычно, а внимательным и резким. Обычно Эдди, как и Бен Хэнском (хотя этого Соня не могла знать), сначала бросал на своего собеседника быстрый пытливый взгляд, чтобы определить его настроение, а потом сразу же отводил глаза. Но сейчас Эдди смотрел на нее в упор, и отводить глаза пришлось ей. "Наверное, это побочное действие лекарств, нужно посоветоваться с Хэндором, - подумала она.
– Он словно ждал меня". Эта мысль испугала ее, хотя на самом деле должна была бы наполнить радостью - что может быть лучше ребенка, ждущего свою мать?

– Ты прогнала моих друзей, - резко сказал он. Ни тени сомнения или вопроса.

Она вздрогнула почти виновато, первой ее мыслью было: "Откуда он знает? Он не может этого знать!" - И чувство вины перед сыном тут же сменилось злостью на себя и на него. Миссис Каспбрак улыбнулась.

– Ну, Эдди, как мы себя сегодня чувствуем?

Какой-то молокосос-студент или эта вчерашняя медсестра-неумеха, сующая нос не в свое дело, - кто-то рассказал ему. Ну в этом она еще разберется.

– Как мы себя сегодня чувствуем?
– Он не отвечал, и ей пришлось повторить вопрос. Должно быть, он просто не слышит. Ей никогда не приходилось читать, что перелом может привести к нарушению слуха, но, видимо, и такое бывает.

Эдди продолжал молчать.

Она прошла в глубину палаты, коря себя за нерешительность по отношению к сыну. Никогда еще она не испытывала к нему такого чувства. В ней медленно закипала ярость. Как он смеет так вести себя? И это после того, как она столько сделала для него и стольким пожертвовала!

– Я говорила с доктором Хэндором. Он говорит, что скоро тебе станет лучше, - бодро сказала Соня, усаживаясь на деревянный стул с прямой спинкой возле кровати Эдди.
– Разумеется, если возникнут какие-то проблемы, мы поедем в Портленд к специалистам. И даже в Бостон, если понадобится.
– Она улыбнулась, словно обещая что-то приятное. Но Эдди не улыбнулся в ответ и продолжал молчать.

– Эдди, ты меня слышишь?

– Ты прогнала моих друзей, - повторил мальчик.

– Да, - сказала она, отбросив притворство, и замолчала. В молчанку можно было играть вдвоем. Она просто снова взглянула на сына.

Но произошло нечто странное, нечто в самом деле ужасное. Глаза Эдди начали.., увеличиваться. Серые пятнышки в его глазах, казалось, стали двигаться, как крошечные грозовые облака. Внезапно она поняла, что на этот раз он не "капризничает", не "куксится" или что-то в этом роде. Эдди был сердит на нее всерьез.., и Соня вся как-то испуганно съежилась: ей представилось, что на нее смотрит не маленький мальчик, а кто-то совсем другой, старший и грозный. Опустив глаза, она раскрыла сумочку и стала рыться в ней в поисках "Клинекса".

– Да, я прогнала их, - она с удивлением обнаружила, что может говорить ровным и даже уверенным голосом... Если не смотреть ему в глаза...

– Ты получил серьезное повреждение, Эдди, и сейчас тебе не нужны никакие посетители, кроме мамы, а уж такие и подавно. Если бы не они, ты сейчас сидел бы дома у телевизора или мастерил бы в гараже свой гоночный автомобиль из ящиков из-под мыла.

Эдди мечтал построить гоночный автомобиль из ящиков из-под мыла и поехать с ним в Бангор. В случае успеха он мог бы рассчитывать на приз - бесплатную поездку на "Национальные соревнования мыльных ящиков" в Акрон, штат Огайо. Соня и в самом деле хотела, чтобы он мечтал об этом, так как создание автомобиля из ящиков и колес от фургона "Чу-Чу Флайер" казалось ей не более, чем мечтой. Она и не помышляла о том, чтобы отпустить сына на гонки в Дерри, Бангор и уж тем более в Акрон, где какие-то сумасшедшие съезжают по крутому склону на ящике из-под апельсинов с приделанными колесами и без тормозов. Но, как любила повторять мать Сони, "иногда незнание бывает благом" (правда, она так же часто любила повторять: "Скажи правду, и пусть дьяволу станет стыдно", но память у Сони, как у большинства людей, была избирательна).