8

Когда вечером Билл вместе с остальными Неудачниками вернулся в больницу, Эдди не удивился их появлению. Он знал, что они придут.

Весь день стояла ужасная жара - позже все признавали, что тот день был одним из самых жарких летних дней за последние годы, - около четырех часов дня в небе стали сгущаться тучи. Огромные, багрово-черные, они несли внутри дождь и были начинены молниями. Люди старались побыстрее сделать свои дела на улице и все время посматривали на небо. Большинство предсказывало, что после обеда начнется сильный и продолжительный дождь, по окончании которого исчезнет эта жуткая духота. К шести вечера парки и детские площадки, и так пустовавшие все лето, полностью обезлюдели. Дождь так и не пошел, и качели неподвижно застыли в странном желтом свете, не отбрасывая тени. Громкие раскаты грома, лай собак и глухой шум машин на внешнем конце Мейн-стрит были единственными звуками, доносившимися в палату Эдди через окно до прихода Неудачников.

Первым вошел Билл, потом Ричи, за ним Беверли и Стэн и наконец Майк с Беном. Последний чувствовал себя в белом свитере с высоким горлом крайне неуютно.

Они подошли к его кровати в торжественном молчании. Даже на лице Ричи не было улыбки.

"Какие лица, - подумал удивленный Эдди.
– Господи, какие лица!"

Он видел в них то, что видела в нем его мать этим утром: странное сочетание силы и беспомощности. На их лицах лежали желтые блики предгрозового света, и от этого их лица казались призрачными, далекими, туманными.

"Что-то происходит с нами, - подумал Эдди.
– Что-то происходит... Мы на грани чего-то нового. Но что ждет нас впереди? Куда мы идем? Куда?"

– Ппривет, Ээдди, - сказал Билл.
– Ккак ссамочувствие?

– Нормально, Большой Билл, - Эдди попробовал улыбнуться.

– Ну и денек был у тебя вчера, представляю, - гром заглушил голос Майка. В палате были потушены и верхний свет, и ночник у кровати, их лица оживали и гасли вновь вместе с мерцанием желтого света. Эдди представил себе весь Дерри, погруженный в это желтое мерцание: желтые блики, лежащие на длинных дорожках Маккарон-парка, слабые изломанные лучи, проникающие сквозь отверстия в навесе над Мостом Поцелуев, Кендускеаг, похожий на дымчатое стекло, его широкую дорожку, пересекающую Барренс; подумал о качелях, отвесно возвышающихся во дворе начальной школы Дерри под сгущающимися в небе тучами, об этом призрачном грозовом свете, о безмолвии, охватившем весь город, который казался спящим.., или вымершим.

– Да, - ответил Эдди.
– Это был великий день.

– Мои ппредки ссобираются в ккино ппослезавтра ввечером, - сказал Билл. Нна нновый ффильм. Ттогда мы них и ссделаем. Сс...

– Серебряные шарики, - подсказал Ричи.

– Я думал...

– Так будет лучше, - негромко заметил Бен.
– Я до сих пор думаю, что пули лучше, но думать мало. Если бы мы были взрослыми...

– Да, если бы мы были взрослыми, все было бы круто, правда?
– спросила Беверли.
– Взрослые могут все, правда? Взрослые могут делать что хотят, и все всегда выходит как надо.
– Она засмеялась коротким нервным смехом.
– Билл хочет, чтобы в Оно стреляла я. Можешь себе представить, Эдди? Называйте меня просто Беверли Грозная.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, - на самом деле Эдди, пожалуй, понимал, какое-то представление начинало складываться.

Бен начал объяснять. Они расплавят один из его серебряных долларов и сделают два серебряных шарика размером чуть меньше шарикоподшипника. И тогда, если в подвале дома № 29 на Нейболт-стрит действительно прячется оборотень, Беверли пальнет ему в голову одним из этих шариков из рогатки Билла. Чао, оборотень! А если они не ошиблись насчет того существа со многими лицами, то же и Оно.

Очевидно на лице Эдди появилось новое выражение, потому что Ричи засмеялся и кивнул.

– Я понимаю твои чувства, дружище! Когда Билл сегодня начал говорить о своей рогатке вместо ружья его отца, я решил, что он окончательно съехал с катушек. Но сегодня днем...
– Он замолчал и откашлялся. "Сегодня днем после того как твоя мамаша показала нам, где раки зимуют", - так он собирался начать, но этого, совершенно очевидно, не стоило делать.
– Сегодня днем мы спустились на свалку. Билл взял с собой рогатку. Смотри.
– Из заднего кармана Ричи извлек сплющенную жестяную банку из-под ананасовых долек "Дель Монте". Прямо по центру зияло большое отверстие с рваными краями диаметром в два дюйма.

– Беверли сделала это с двадцати футов, камнем. Я бы сказал, что это тридцать восьмой калибр. Де Трэшмаут так и сказал, а уж ему можно верить.

– Одно дело палить по жестянкам, - сказала Беверли.
– Если бы это было что-нибудь другое.., что-нибудь живое... Билл, для этого нужен ты. Серьезно.

– Ннет. Мы ввсе ппробовали. Ии тты ввидела, ччто пполучилось.

– И что же получилось?
– спросил Эдди.

Беверли, сжав губы так сильно, что они побелели, отошла к окну, а Билл начал медленно, с остановками, рассказывать. По причинам, которые она не могла бы объяснить даже самой себе, Бев была даже более чем испугана, она была совершенно поражена тем, что произошло сегодня. Когда вечером они шли в больницу, она настаивала, что нужно отлить пули.., не потому, что больше, чем Билл или Ричи, была уверена в их надежности, а потому что думала, что если они когда-нибудь понадобятся, то стрелять ими будет (Билл) кто-то другой.

Но факты оставались фактами. Каждый из них взял по десять камней и стрелял по десяти жестянкам с расстояния в двадцать футов. Ричи попал один раз, и то случайно, Бен попал два раза, Билл - четыре, Майк - пять.

Беверли, не особенно стараясь, пробила девять банок точно посередине. Десятая перевернулась, когда камень попал в ее край.

– Но сначала мы ддолжны ссделать сснаряды.

– Послезавтра вечером? К тому времени меня выпишут, - сказал Эдди. Мама будет возражать, но...
– Эдди был уверен, что она не будет возражать слишком сильно. Только не сейчас.