– Рука-то болит?
– спросила Беверли. На ней было надето розовое платье (но не то, какое ему приснилось; может быть, она сняла его после того, как его мама прогнала их) с аппликациями - маленькими цветочками. И шелковые или нейлоновые чулки; она выглядела очень взрослой и в то же время очень по-детски, как девочка, играющая в переодевания. На ее лице было задумчивое выражение. Эдди подумал: "Наверное, именно так она выглядит, когда спит".

– Не очень, - сказал он вслух.

Они поговорили еще немного, время от времени прерываемые раскатами грома. Эдди не расспрашивал их о том, что они делали, выйдя из больницы днем, и никто из них тоже не упомянул об этом. Ричи вытащил свою игрушку - кольцо на веревочке, потом снова убрал ее.

Когда наступила очередная пауза, Эдди услышал щелчок и увидел в руке у Билла что-то блестящее. На мгновение ему представилось, что это нож, но когда Стэн включил верхний свет, он увидел, что это всего лишь шариковая ручка. В свете лампы все они снова приобрели свой обычный, реальный вид.

– Мы хотим расписаться у тебя на гипсе, - Билл неловко встретился глазами с Эдди.

"Но дело же не в этом, - подумал Эдди с внезапной волнующей ясностью. Это же контракт, контракт или что-то очень похожее". Сначала ему стало страшно.., потом стыдно за свой страх. Кто бы захотел расписаться у него на гипсе, сломай он руку прошлым летом? Кто, кроме его мамы и, может быть, доктора Хэндора? И его тетушки из Хэвена?

Это были его друзья, и его мама ошибалась: они не были плохими друзьями. Может быть, подумалось ему, таких вещей, как плохие или хорошие друзья, просто не существует, а друзья всегда просто друзья - те люди, которые стоят рядом плечом к плечу с тобой в трудную минуту и готовы помочь тебе. Наверное, они всегда стоят того, чтобы за них беспокоились и жили ради них, может быть, даже умирали за них, если в этом есть необходимость. Не хорошие друзья.

И не плохие друзья. Просто те люди, кого тебе хочется видеть, кто занимает место в твоем сердце.

– Хорошо, - сказал Эдци, проглотив комок в горле.
– Хорошо, ты правда здорово придумал. Большой Билл.

И Билл торжественно склонился над ним и написал свою фамилию на неровной поверхности гипса большими неровными буквами. Ричи расписался росчерком. Почерк Бена был настолько же узким, насколько сам он был толстым, а его буквы падали назад. Левше Майку Хэнлону было неудобно писать, поэтому его буквы тоже были большими и неуклюжими. Он расписался рядом с локтем Эдди и обвел свое имя кружком. Когда над Эдди наклонилась Беверли, он почувствовал слабый цветочный аромат духов. Роспись Стэна была сделана маленькими буквами, тесно прижавшимися друг к другу, рядом с запястьем Эдди.

Потом все они отступили назад, словно осознав, что только что совершили. Снаружи снова глухо загрохотал гром. Молния озарила палату неровным ярким светом.

– Так?
– спросил Эдди. Билл кивнул.

– Пприходи к ммоему ддому ппослезавтра ппосле ужина, если ссможешь, лладно?

Эдди кивнул, и тема была закрыта.

Глава 17

ЕЩЕ ОДНО ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, ИЛИ СМЕРТЬ ПАТРИКА ХОКСТЕТТЕРА

1

Эдди умолк и налил себе еще. Рука его заметно дрожала. Он посмотрел на Беверли и спросил:

– Ты ведь видела Оно, Бев? Ты видела, как Оно забрало Патрика Хокстеттера через день после того, как вы расписались на моем гипсе?

Все невольно подались вперед.

Беверли отбросила со лба копну рыжеватых волос. На их фоне ее лицо кажется неестественно бледным. Она вытащила из пачки последнюю сигарету, щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась и выпустила облако голубоватого дыма.

– Да, - сказала она.
– Я видела, как это случилось. Ее передернуло.

– Он был сссумасшедший, - сказал Билл, - разве то, что Генри стал якшаться с придурком вроде Патрика Хокстеттера, не говорит о многом?

– Да, ты прав, - спокойно сказала Беверли.
– Патрик действительно был ненормальный. В школе ни одна девчонка не соглашалась сидеть впереди него. Сидишь вот так, пишешь сочинение или решаешь задачу и постоянно чувствуешь прикосновение его руки.., горячей и потной. Фу, гадость, - она сглотнула.
– И эта рука легонько прикасается к твоему боку или груди. Тогда у девчонок и груди-то еще не было почти, но Хокстеттера это, видно, не смущало.

Почувствуешь это, отодвинешься, повернешься, а он только ухмыляется своим большим ртом. Ухмылка у него была, как резиновая. А еще этот пенал...

– С дохлыми мухами, - вставил Ричи.
– Ага. Он бил их на уроке своей зеленой линейкой, а потом складывал в пенал. Я даже помню, как этот пенал выглядел - ярко-красный с белой рифленой крышкой.

Эдди кивнул.

– Отодвинешься, - продолжила Беверли, - а он откроет пенал и поставит его так, чтобы тебе были видны эти дохлые мухи. Самое ужасное было то, что он ухмылялся вот так, но никогда ни слова не говорил. Миссис Дуглас знала это. Грета Бови жаловалась ей на него, и Салли Мюллер, я думаю, тоже, но... Миссис Дуглас сама его боялась.