"Теперь ты черен, как полночь в РУДНИКЕ!" - победно заорал Генри и налепил Майку на уши по лепешке грязи. Потом он встал, уткнув руки в бока и закричал:

"Я убил твою собаку, черномазый!"

Но Майк не слышал его не только из-за грязи, набившейся ему в уши, но и из-за ужасных рыданий, сотрясавших его маленькое тело.

Генри швырнул в Майка последний липкий комок грязи, повернулся и зашагал домой, не оглядываясь. Через некоторое время Майк тоже поднялся и направился домой, все еще продолжая плакать.

Его мать, разумеется, пришла в ярость; она потребовала, чтобы Вилл Хэнлон позвонил шерифу Бортону и тот зашел в дом Бауэрсов до захода солнца. "Он и раньше такое вытворял, до Майка", - услышал Майк голос матери. Он сидел в ванне, а его родители разговаривали на кухне. Он принимал уже вторую ванну, первая почернела в тот же момент, когда он в нее залез. От ярости его мать перешла на местное наречие, которое Майк едва понимал. "Примени к нему закон, Вилл Хэнлон! Щенок, молокосос! Должен быть на него закон! Слышишь?"

Вилл слышал, но не сделал того, что говорила жена. В конце концов, когда она поостыла (это произошло уже ночью, когда Майк уже часа два как спал), он объяснил ей некоторые обстоятельства. Шериф Бортон - не Саливан. Если бы Бортон был шерифом в то время, когда произошел тот случай с отравленными цыплятами, Вилл никогда бы не получил свои двести долларов и вынужден был бы довольствоваться тем, что есть. Кое-кто сочувствует тебе, а кое-кто нет. Бортон относился к последним. По сути, он был просто бесхарактерным человеком.

"У Майка и раньше бывали неприятности с этим парнем, - сказал он Джессике.
– Но дело не заходило далеко, потому что он обходил Генри Бауэрса стороной. Это послужит ему уроком".

"Ты хочешь сказать, что так все и оставишь?"

"Подозреваю, что Бауэре напичкал сына историями о наших с ним стычках, сказал Вилл, - и поэтому сын ненавидит нас троих, и к тому же отец наверняка сказал ему, что все люди должны ненавидеть ниггеров. Все сводится к этому. Я ничего не могу поделать с тем, что наш сын - негр, что вот сижу здесь и объясняю, что Генри Бауэре не оставит его в покое только потому, что у него темная кожа. Он будет преследовать его до конца жизни, и я ничего не смогу с этим поделать, и ты тоже ничего не сможешь поделать. Именно там, в той христианской школе, в которую ты так стремилась его отдать, учительница сказала им, что белые лучше черных, потому что Хам, сын Ноя, смотрел на своего отца, пока тот спал пьяный и голый, а два других сына отвели глаза. Поэтому сыновья Хама были прокляты и обречены во веки веков рубить деревья и черпать воду, сказала она. И Майки сказал, что когда она рассказывала им эту историю, то смотрела прямо на него.

Джессика глядела на мужа, безмолвная и жалкая. Две слезинки выкатились у нее из глаз и медленно поползли по щекам.

"Неужели ничего нельзя поделать?"

Он ответил мягко, но неумолимо - в те годы жены верили своим мужьям, и у Джессики не было причин сомневаться в словах Вилла:

"Нет. С такой кличкой ничего нельзя поделать ни сейчас, ни в другой жизни. Ниггеры в Мэне навсегда останутся ниггерами. Я много раз думал, что я потому вернулся в Дерри, что нет лучше места, чтобы помнить об этом. Но я поговорю с мальчиком".

На следующий день он позвал из конюшни Майка. Вилл присел на край бороны и похлопал рядом с собой, приглашая Майка сесть с ним.

"Я хочу, чтобы ты больше не попадался на глаза Генри Бауэр-су", - сказал он.

Майк кивнул.

"Его отец - сумасшедший".

Майк снова кивнул. Он слышал об этом много раз. И те несколько раз, что он видел мистера Бауэрса, только усилили представление.

"Я не имею в виду, что он немного не в себе, - сказал Вилл, закурив самокрутку с табаком "Баглер". Он взглянул на сына.
– Он в трех шагах от психушки. Таким он вернулся с войны".

"Мне кажется, что Генри тоже сумасшедший", - сказал Майк тихим, но уверенным голосом, и у Вилла защемило сердце.., хотя он не мог в это поверить. Даже после всего того, что он перенес в жизни, после всех испытаний, выпавших на его долю, после того случая, когда он чуть заживо не сгорел в том подпольном баре "Блэк-Спот", он не мог поверить, что ребенок вроде Генри может быть сумасшедшим.

"Нет, он слишком наслушался рассказов своего отца, и это вполне естественно", - сказал Вилл. Но все же здесь его сын был прав. Генри Бауэре либо из-за постоянного общения с отцом, либо по какой-то другой причине, непонятной для окружающих, действительно медленно, но верно сходил с ума.

"Я не хочу, чтобы ты улепетывал от него со всех ног, - сказал отец, только потому что ты негр, а потому, что ты не заслужил, чтобы с тобой плохо обращались. Понимаешь, что я имею в виду?"

"Да, папа", - сказал Майк.

"Я вижу, что ты на самом деле понимаешь, что я имею в виду, - сказал Вилл и взъерошил сыну волосы.
– И из этого следует, что тебе надо ходить осторожнее. Спроси сам себя, волнуешься ли ты из-за Генри Бауэрса. Волнуешься?"

"Нет, - сказал Майк.
– Нет, не думаю".