Шрифт:
Спустя минут десять я сообразил, что выбранный мной способ успокоения. К тому же на перекрёстке мы остановились у магазина дамских корсетов, и барышня на рекламном баннере, облачённая в один корсет без бретелек, чудовищно напомнила Нинель Кирилловну.
— Как там Сид? — спросила Амелия.
— Женился. Тебя не помнит.
— Хорошо, — сказала Амелия с некоторым сожалением в голосе. — Классный мужик, надеюсь, жёнушку свою он точно так же хорошо потрахивает, как меня тогда на той посудине. Главное, ты не проболтайся.
— И не подумаю.
— Ничего ты напряжённый, — Амелия вдруг обратила внимание на то, как я характерно сижу и грубо схватила меня за промежность. — Самиру, значит, на беленькую променял? Вот засранец!
— Самира уехала, — зачем-то сказал я, будто это дейстивтельно было причиной и могло меня оправдать. — Может, уберёшь руку, а?
Цепкая рука никак не собиралась отпускать мои брюки.
— Дай подержаться, ты чего? На счастье!
В этот момент машина резко остановилась, и я взвыл от боли, потому что пальцы Амелии едва не сжались в кулак над моим естеством.
— Вот чёрт!
Мы ехали по максимально-неуютному перекрёстку: до Московского Проспекта, от которого был поворот на аэропорт, и таксист, вероятно, пожелал срезать.
Таксист вскрикнул и замолк. Я не сразу понял, что происходит, и что липкое течёт у меня по лицу. А затем услышал характерные звуки дробящегося лобового стекла и стука врезающихся пуль в автомобильную жесть.
Глава 18
Амелия дёрнула меня вниз, под сиденье, потом рявкнула:
— «Пилигрим»! На тебе должен был быть «Пилигрим!»
— Он на мне! Он сработал на задании у того режиссёра!
— Твою мать! Ладно, сейчас!
Нас спасло то, что такси я вызвал комфорт-класса, с весьма просторным пространством под задними сиденьями, где нам удалось уместиться. На мне был второй перстень — автощит от пуль, первый я потратил в перестрелке у дома, но перстень пока молчал. Получается, то, что меня не задели пули, направленные в нижнюю часть дверей, можно было списать только на оставшееся везение Секатора. Прямо перед лицом оказалась филейная часть Амелии, а пятки кроссовок упёрлись в затылок. Я уже нащупал пистолет, но применять его не спешил. Амелия быстро запела что-то задорное и громкое. Я увидел, как от наших тел вверх поднимается что-то вроде языков пламени, смутных силуэтов, а затем пули снова изрешетили стёкла, затрещали по обшивке кресел. Снаружи всё пылало, будто бы машина горит, но я не чувствовал жара, и только спустя пару секунд понял, что Амелия создала иллюзию.
Изогнулся, освободившись от ног Амелии, и посмотрел наверх — наши силуэты сидели на своих местах и палили в окна. Противники же, судя по звукам, подходили ближе к машине — вероятно, их удивило, что спустя столько попаданий, мы всё ещё продолжаем вести огонь.
— Они же нас не видят? — спросил я.
— Да!
— Ладно, попробуем, — сказал я, и тоже запел. — Ля-ля-ля, ля-ля-ля…
Затем передвинулся чуть ниже на середину сиденья и поднялся вертикально вверх, оказавшись ровно посередине между силуэтами. Пара пуль ушла в кресло в десяти сантиметрах от головы, прежде чем я выстрелил сам — сначала влево, в ближнего, затем вправо, в подходящего следом. А третья прилетела прямо в лоб, отчего я едва не почувствовал касание кожей металла — но тут уже сработал автощит от пуль. Причина моей задержки была необычной — на противниках были костюмы, делающие их полупрозрачными, и я не сразу их разглядел.
Противник слева умер сразу, справа — упал, раненый в бедро, но продолжал стрелять. «Снова зомби», — понял я. Третьего стрелка, выскочившего из машины, я толкнул при помощи навыка — он навзничь повалился на острое ограждение, а его куртка загорелась. Ещё пара пуль врезались в невидимый щит прямо у меня перед грудью.
А следом Амелия у меня под ногами закричала. Из-за наведённой иллюзии я сам не сразу разглядел и понял, что произошло. Что-то тяжёлое пролетело через разбитое лобовое стекло, ударилось мне в грудь и упало вниз, прямо её в руки.
— Твою мать…
Это была граната. Давно у меня под ногами не валялась граната без чеки, подумалось мне. Я не мог выпрыгнуть — я сидел по центру, и было слишком сложно перешагивать Амелию. Всё решали секунды — Амелия протянула мне гранату, я размахнулся и швырнул, насколько хватило амплитуды замаха, в разбитое боковое стекло, а затем снова упал на Амелию.
Граната описала дугу в метра три и взорвалась, не долетев до земли. Уши заложило. Машину толкнуло вбок, её корпус загремел, как от крупного града, облако огня и осколков пронеслось из окна в окно над головами. Кольцо на пальце обожгло до невыносимой боли и погасло — видимо, антищит от пуль помог и от осколочной гранаты.
За окном слышалась сирены, стрельба прекратилась, дым развеивался. Я выглянул — внедорожник противников, преградивший нам дорогу, горел.
Послышались звуки отдалённой стрельбы — это явно стреляли не по нам, а затем голос в мегафон:
— Вы окружены! Стреляем на поражение!
В ответ раздался одиночный выстрел.
— Поднимайся, — я подал руку Амелии и услышал, как она хнычет от боли.
Один из осколков всё-таки залетел — то ли силы моего щита не хватило, то ли его радиуса действия, но ступня превратилась в сплошное месиво. Я помог ей выбраться, допрыгать до машины полицейских — к нам уже спешила скорая помощь. Помог остановить кровотечение, думал остаться и дальше, но она сказала: