– В вашем университете? Возможно, – его снисходительный тон порядком разозлил меня. – Но учебный план в нашей Академии несравним с другими. Я буду работать с тобой для коррекции поведения.

– В моем поведении нет ничего плохого! – уже сквозь зубы выдавила я.

Шереметьев еле заметно хмыкнул. И я не уловила ни капли сострадания в его холодных глазах. Они обещали невыносимые правила и… что-то еще.

Я замерла от еще одного схожего взгляда. Обернулась и увидела в глубине коридора старика в рясе.

– У вас что, и священник есть?!

– Только для тех, кто сам ищет веры.

– Я хочу видеть маму. Пусть отправит меня в любое другое место. Здесь я не останусь. Среди наркоманов, шлюх…

– Тебе самое место, – прервал меня на середине фразы ректор. И он не шутил! – Здесь помогут им и тебе. Здесь некого будет стесняться и не нужно будет стыдиться своей прошлой жизни. Только здесь ты можешь быть самой собой. Ты будешь среди таких же парней и девушек, которые оступились…

– Нет! – я выплюнула это слово, как последнюю каплю, переполнившую терпение.

Что ему про меня наговорили? Кто? Неужели мама думает, что я плохо себя вела? Она понятия не имеет, как я могу плохо себя вести.

Надеюсь, тут плохих девочек выгоняют!

Я поклялась сделать все, что в моих силах, чтобы меня исключили. Я перетрахаю всех парней, которых здесь найду. Мама сильно пожалеет, если не заберет меня отсюда.

– Ты уже идешь по тонкому льду, – ректор словно прочитал мои мысли, хотя явно отвечал вдогонку своим, пытаясь “достучаться” до меня.

– Хочу видеть маму…

Тут отреагировал Шереметьев, перестав читать мне проповеди.

Он шагнул вперед медленно, угрожающе. Я пытался удержаться, но он заставил меня отступить. Даже не касаясь меня, заполнил все пространство вокруг. Слишком много силы было под его скромной одеждой.

– Я отведу. Следуй за мной.

Резко развернулся и пошел прочь по коридору.

– Но… – начала я, метаясь, чтобы бежать за ним и прихватить чемодан. Но тот меня тормозил, а чертов ректор удалялся быстро и даже не оборачивался.

Черт!

Я бросила вещи и вприпрыжку ринулась за ним. Пофиг на вещи. Пусть это будет моим благотворительным вкладам местным студентам. Они так давно не видели нормальной одежды, косметики и шампуня, что пусть пользуются. А мне главное свалить отсюда!

Уже спустя полчаса взгляд Шереметьева прожигал во мне дырку.

Злится? Или он так смотрит на всех своих студентов, будто хочет сломить их волю взглядом? Я пятилась и пятилась.

– Я скажу последний раз, – он протянул ладонь. – Дай мне свой телефон.

Спиной я уперлась в закрытую дверь в стене коридора.

Только тогда Шереметьев остановился и навис надо мной.

Смысла не было препираться. Мама свой выбор сделала. Остается нарываться здесь на исключение, или дожить как-то до каникул и нажаловаться папе…

У меня оснований злиться было куда больше!

Я вытянула из кармана смартфон последней модели, закусила губы, чтобы не так дрожали, и протянула главному извергу психушки телефон.

– Подавись.

Я почти уверена, что его глаза сверкнули, а зубы клацнули, выдал он вполне нейтральное:

– Вот видишь, не так уж больно и страшно, правда?

– Да пошел ты…

Я была слишком крошечной рядом с ним, физически несоизмеримой с его силой и размерами. Но не только его телосложение заставило меня огрызаться. В его глазах затаилась угроза, от которой хотелось бежать.

Больной извращенец, который запугивает студентов.

Сколько девушек он исправил? Или наоборот – испортил?

Чем он в этой дыре занимается? Промывает мозги? Гипнотизирует? Заманивает в секту обещаниями и угрозами?

Мое сердце сдавило предчувствием беды, когда я увидела, как телефон исчезает в кармане Шереметьева. Вне моей досягаемости.

Он отошел на шаг, взял меня за плечо и буквально оторвал от двери.

Я по инерции пролетела вперед ровно на тот же самый шаг и ударилась о его грудь.

Коридор исчез. Я всматривалась в жестокую красоту его лица. Он был близко, так чертовски близко, что я чувствовала жар его дыхания, и его пьянящий запах. Соблазнительно темный и древесный, как обуглившееся дерево, экзотический мускус и что-то еще. Что-то дурманящее и мужественное, что пробивало на плотском уровне.