Устраиваясь за рулем, я сказал себе вслух:

– Ты свихнулся, забыл, что она – твоя подследственная – это раз, и она не твоего круга это два. Мужик в сорок лет, с первого взгляда запавший на симпатичную девочку, откровенно жалок.

Это слегка отрезвило и я выехав с парковки, повернул в сторону дома. Пока не посплю хоть пару часов – соображать лучше не смогу. Проверено многолетним опытом.

После чашки чая полегчало, а сон удался не очень – стоило закрыть глаза, как я то начинал размышлять, чем Соне так не угодил заместитель губернатора, то просто начинал думать о ней. Как оказалось, я очень хорошо запомнил ее – проклятая профессиональная привычка сканировать все приметы! И теперь, в полутьме комнаты, память безжалостно воссоздавала подробности: и колдовской удлиненный разрез глаз, и акварельную кожу, и губы, и далее по списку: янтарные блики на волосах, гибкую спину, талию, которую я, пожалуй, мог бы обхватить ладонями, и округлые колени в рваных джинсах.

Я никогда не был женат и теперь впервые пожалел об этом – может, будь у меня жена и дети, в голову сейчас не лезли бы непрошенные сексуальные фантазии.

Поспать под это удалось недолго и путано, но через несколько часов сна и пары минут ледяного душа я почувствовал себя намного лучше. А главное – окончательно выстроился порядок действий: сперва поехать к Соне – ее адрес у меня есть из протокола, застать врасплох, вытрясти из нее информацию о том, из-за чего они с замом губернатора сцепились. Далее, в зависимости от результатов – к потерпевшему, собрать с него показания.

Черт, а ведь, если что и аффект не прокатит – она пистолет прихватила на встречу с ним, ни один судья не рассмотрит это, как аффект. Вот если бы она его кирпичом, лежащим по близости, по башке огрела – тогда да, а так….

Вздохнув, я спустился к машине и выехал на проспект. Еще по дороге в ее район обругал себя за то, что посмотрел в зеркало в прихожей, хотя обычно равнодушно проходил мимо, да еще и расстроился от того, что там увидел. В молодости я себе нравился, теперь выглядел слишком бледным, слишком мрачным, а если бы не визит к ней, я и не подумал бы побриться. Черты собственного лица, которые раньше мне казались смелыми, мужественными, сейчас стали резкими, и выражали скорее замотанность, нежели решительность.

Когда я доехал по начинающимся пробкам к району, в котором жила Соня, часы на приборной панели показывали семь вечера. М-да, не слишком приличное время, но может так и лучше, будем надеяться, что она дома.

Соня жила в высоком панельном доме брежневской постройки. Добротном, с просторными квартирами, но не элитном. Это меня слегка удивило – распоряжаясь федеральными стройками и деньгами не поиметь жилье попрестижнее? Любопытно.

Поднявшись на нужный этаж и позвонив в дверь, я волновался, как подросток в кабинете директора школы. А когда Соня открыла – что произошло почти сразу, я второй раз за эти сутки остолбенел – она стояла передо мной в коротких джинсовых шортах и свободной белой футболке, которая впрочем, не скрывала, а скорее подчеркивала тонкие ключицы и высокую грудь. А при виде полоски нежной кожи на впалом животе между краем шортов и футболки, у меня слегка помутилось в голове.

Впрочем, она изумилась еще больше, почти испуганно отступила вглубь квартиры:

– Вы?!

– Вы всегда открываете дверь, не посмотрев в глазок, Софья Станиславовна? Неразумно, учитывая криминальную обстановку в городе.

Она пригладила чуть встрепанные волосы:

– Ко мне, кроме соседки никто не придет, – она посторонилась, пропуская меня. – Проходите, и что вам угодно? Если отправить меня в СИЗО, то я соберусь, если еще показания – то пойдемте на кухню, сварю кофе.

– Кофе как-то привлекательнее, – я поймал себя на том, что улыбаюсь. Может от ее поразительного хладнокровия, а может, от того, что в квартире никаких следов мужчин не наблюдалось – на вешалке только женские и детские курточки, аналогичная обувь, а ванной – вся косметика женская, кроме пары шампуней с мультяшками. Не то, чтобы это что-то обещало мне, но…

Кухня у Сони оказалась довольно уютной, и дорогой – отделанной деревом, с мягким диваном. Кухня одинокой женщины, которая не варит борщи, а по-быстрому разогревает готовую еду или заказывает по Интернету.

Но кофе она варила великолепный – это я понял, еще по запаху, когда она подвинула мне кружку. И ножки у нее были просто потрясающие – сильные, изящные, в джинсах совсем не то.

– Вот сливки – оторвала она меня от их созерцания и устраиваясь за столом на стуле с высокой спинкой напротив меня.

– Спасибо, я пью черный. Софья Станиславовна, я сегодня поговорил с вашим начальником, и он поведал мне весьма занятную историю о ваших взаимоотношениях с заместителем губернатора, – я сказал это, удерживая ее взгляд своим, но она вдруг почти рывком опустила голову и сухо заметила:

– Я предупреждала, что не стану объяснять свои мотивы. И не стану.

– Это очень глупо, – я откинулся на спинку диванчика, чтобы непринужденной позой смягчить свои слова, – вы полагаете, что сможете уладить все сами, но вы не сможете.

Она вздрогнула, словно я сказал бог знает какую грубость, и вдруг спросила тихо:

– Почему вы так думаете?

– Потому что, если бы могли – уже уладили бы. Очевидно, что это не в ваших силах. Вы из тех людей, которые не могут просить помощи, но это не значит, что помощь вам не нужна.

Она вдруг насмешливо прищурилась:

– А вы значит, Айвенго, который явился мне помогать? – она вскочила со стула, видимо, смотреть на меня сверху вниз было удобнее. – Бросьте ваши приемы! Или вы думаете, что вы – единственный, к кому я могу обратиться?