Обычно, представители этой последней категории партийных работников, так или иначе, оказываются „чужаками“, „балластом“, „вредителями“, со всеми вытекающими отсюда последствиями; те же из них, коим, до времени, удается избежать этого, игрою случая, могут, подчас, сделаться жертвами роковых ошибок, подобных той, в которую так легковерно впал и злополучный колхозный парторг Минас Симонян, герой нашей повести.

Автор.

Пролог.

Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе.

(Песнь Песней 4:7).

Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?

(Песнь Песней 5:10).

Таинственный гений предвечного Творца вселенной, достигнув Своего совершенства, создал чудо мироздания — Кавказ ... И когда сотворенное Им предстало перед Ним во всей своей чарующей красоте, — великий Зодчий земли и неба умилился делом рук Своих и благословил его на веки веков. И с тех пор над Кавказом — благодать Божья, и край этот называют благословенным...

Пленительный, сверкающий, величавый — как бы еще ни называли Кавказ—слова не в силах передать всей его невыразимой прелести. Поистине, край этот недаром зовется благословенным. Кто хоть однажды встречал восход солнца на его вершинах и в летнюю ночь смотрелся из его глубин в бездонно- манящее небо, с огромными, как нигде в свете, звездами,—тот навсегда проникся чувством священного восторга и преклонения пред Создателем, явившим миру эту ослепительную жемчужину.

И не только волшебной красотою своей, обилием плодов земных и сокровищами недр богат и именит сей легендарный край. Его суровое прошлое пестрит такими подлинно героическими образами и примерами, так насыщено несравненными образцами силы и высоты человеческого духа в его лучших проявлениях, что слава о них, в виде захватывающих былин и сказаний, давно уже, перешагнув его пределы, прошлась по лицу земли и, заслужив бессмертие, сделала Кавказ неизменным любимцем муз первейших поэтов всех времен, живших в подлунном мире.

Но небывало чуден Кавказ весной! Хорошо в эту пору обновления природы бродить по его тропинкам, карабкаться на скалы и, прислушиваясь к немолчному шуму низвергающихся в царящем вокруг безмолвии вод, полной грудью вдыхать живительный воздух гор, отдающий запахом прели, диких сосен и пробивающихся трав. Хорошо, вдруг остановившись, следить завороженным взором за плавными кругами горного орла на фоне дремлющих в полусне снеговых великанов и как то по особенному голубых небес.. В такие мгновения мысль, на минуту обретая крылья, взмывает ввысь, тело как бы теряет ощущение земного бытия, а душа, отрешаясь от мирской суеты, растворяется в единой гармонии Жизни, побеждающей Смерть. И лишь неожиданное блеяние вспугнутой чем то глупой овцы из близ пасущейся отары5, или коснувшийся ноздрей кизячный6 дымок, что синими струйками всползает вверх от оставшихся внизу плоскокрыших каменных домиков, приводит в себя забывшегося мечтателя...

Да не гневается терпеливый читатель за столь пространное начало рассказа, не совсем, может быть, совпадающее с названием последнего. Однако, жившие на Кавказе и любящие его поймут, как трудно, при описании чего-либо, случившегося там, удержаться от посильного воздания должного сказочным красотам этого вечно юного уголка нашей стареющей планеты. Полный своеобразной экзотики, Кавказ, зачастую, лукаво готовит человеку такие неожиданные, порой мало вероятные, сюрпризы, которые, равно как и снежные бураны среди летнего зноя, где нибудь еще покажутся почти немыслимыми. Натура коренного кавказца, то горячая и стремительная, как горный поток, то детски-доверчивая и мечтательная, как тихий осенний день, так же непостоянна, как и его родина.

И в известной степени под влиянием неотразимых чар и особенностей южной весны, когда человеческое сердце, вместе с распускающимися листьями, раскрывается для всего прекрасного и, подобно им, тянущимся к свету, стремится навстречу к добру, к счастью, и вере в возможность осуществления своих самых заветных желаний,— и мог иметь место случай в горах Кавказа, повесть о ноем пора уже начинать. Итак...

Глава 1.

Во второй год царствования Навуходоносора снились Навуходоносору сны, и возмутился дух его и сон удалился от него.

(Дан. 2:1).

...Был погожий апрельский денек 193.. года, один из тех дней, коими столь щедро наделена солнечная Армения. Минас Симонян, парторг одного из крупнейших колхозов7 в горах Зангезура8, медленно, опираясь на суковатую палку, брел по узкой тропе, кто змеилась вдоль берега небольшой, но быстрой речки, катящейся по самому дну горного ущелья. Был Минас высок и строен. Его похудевшее, бледное лицо, в рамке длинной и черной с проседью бороды, напоминало лицо аскета и для опытного глаза являлось отражением большой и многодавней внутренней борьбы, происходящей в этом человеке.

Впервые после длительной болезни, почти полгода продержавшей его в постели, решился Минас на такую дальнюю прогулку, не взирая на уговоры домашних не делать этого. Он уже порядочно отошел от селения, но, хотя ноги его, обутые в грубые чарухи,9 слегка дрожали от слабости, он, однако, не чувствовал усталости в это дивное весеннее утро. В душе его давно уже не было покоя, а сегодня с ним вообще творилось что-то странное. Началось с того, что прошлой ночью его душил кошмар. Ему чудилось, что огромный и аляповатый бюст Сталина, стоявший в комнате сельского парткома10, внезапно сорвавшись, свалился на него и придавил его стопудовой тяжестью. Хищно оскалившись из под усов, бюст вдруг ожил и откуда то взявшимися бронзовыми рунами стал душить Минаса за горло. Как ни силился, так и не сумел он освободиться из этой мертвой хватки и очнулся весь в поту, со свежим ощущением чьих-то холодных пальцев на своей шее.