– Говори уже! Я хочу поскорее вернуться!

– Ну...

И он рассказал. Слушали мы с Эвникией, приподняв брови от удивления. Похоже, посланницей она была молодой и такие суровые времена не застала.

– На самом деле надо не так...
– наконец, отозвалась она.
– Но раз вы не можете по мне прочитать, как нужно делать, то, наверное, выбора нет.

Я стерла со лба выступившей капельки холодного пота, сжала зубы, чтобы те не дрожали от холода, и протянула руку грорду.

– Хорошо. Давай. Ножа у меня нет, воспользуйся когтями.

Он пожал плечами, осторожно взяв мою руку, разместил ее над котелком.

Острая вспышка боли и кровь тонкой струйкой потекла в котелок. Нравилось мне это еще меньше, чем пару мгновений назад. Я хмуро смотрела на то, как дно котелка постепенно заполняется моей родненькой кровушкой.

Потом грорд оторвал от своей рубашки кусок ткани и перевязал мне руку, чтобы остановить кровотечение.

Я выдернула пару волосков, кинула в котел, затем плюнула туда, потом взяла зеркало, Эвникия в котором кривилась от отвращения, и сунула его туда же.

Посмотрела на грорда, тот кивнул и стал произносить слова заклинания, которые я, с трудом выговаривая, повторяла за ним.

Кровь забурлила, зашипела и брызнула на зеркало, окрашивая его в черное, медный котелок также стал чернеть.

– Это так и должно быть?
– с подозрением уточнила я.

Грорд с сомнением покосился на зеркало, потом на котелок, и неуверенно кивнул. Мое положительное отношение ко всем этому дело совсем сошло на нет. Я вытащила из котелка зеркало, Эвникия в котором теперь молчала, затем перевернула котелок, выливая из него жидкость, и твердым голосом произнесла: «Явись!».

И то место, где кровь впиталась в землю, вдруг задрожало, по нему пошла трещина и в эту трещину пролезла моя метелка. Только она была несколько странной. От прутиков словно шло черное марево, да и на черенке были странные выжженные черные символы.

– Эм... Так точно должно быть?!
– уже несколько нервно отозвалась я, хватая метлу.

Но как только пальцы смокнулись на черенке, я почувствовала такое необъяснимое чувство родства, будто я держала сейчас руку прабабушки или папы.

Осмотрев свои почерневшие от ритуала предметы, я вздохнула. Как бы ни влетело мне за них.

– Ладно, где там источник? Сворачиваем всю эту лавочку, - вздохнув, сказала я, и мы пошли купаться в наверняка холодной воде, чтобы получить какое-нибудь воспаление легких.

Никогда не думала, что обрадуюсь, проснувшись в месте условно носящее имя «общежитие». Рядом со мной, стоная и похрипывая, переворачивались с бока на бок остальные ведьмочки. Многие шмыгали носами, в волосах многих были всякие веточки и листочки. Глаза стали красными и опухли от простуды, в общем, сейчас мы, и правда, напоминали каких-то лесных ведьм.

– Проснулись, наконец, госпожа?

Раздавшийся мужской голос привел в беспокойство всю женско-студенческую братию. Они как-то успели подзабыть, что я обзавелась новым...Питомцем? Слугой? Напарником?

В общем, новым мужиком.

Да и я, признаться честно, со сна разобралась не сразу, поэтому в инстинктивном жесте прижала к груди одеяло. Но увидев, что голос принадлежал грорду, который развалился на полу, закинув ногу на ногу и уперевшись руками позади себя, успокоилась.

– Да, проснулась, - пробормотала я, потирая горячий лоб и шмыгая носом.

Заболела-таки. И не удивительно, температура в том пруду была наверняка минусовая, хотя я и знаю, что в теории это невозможно. Но вода была невероятно холодная. А ведь потом нужно было топать назад тем же путем, а потом залезать под холодное одеяло и пытаться не дрожать от холода.

На поляну я пришла одной из первых, а потом всю ночь слушала, как подтягивались остальные, а где-то посреди ночи еще и рука огнем зажглась. Валентайн - собака похотливая! Знает же, что я на испытаниях, не мог, что ли, подождать с удовлетворением своих плотских желаний.

– Который час?

– Полседьмого, - ответил грорд, не меняя позы.

Отлично. У меня есть время собраться, а главное сходить помыться. Подобную процедуру в ведьминском корпусе я, конечно, совершить не смогу. Зато знаю, что у некромантов ванные - просто отличные.

Я быстро поднялась, обозревая ложбище разбитых и расклеенных девиц, измотанных прошлой ночью. Быстро одевшись в платье, которое не жалко было испачкать, накинула мантию и, кинув взгляд на спящую в зеркале Эвникию, пошла к дверям.