Шрифт:
Люблю молоко с кофе, но только обязательно в постель.
Люблю жару летнюю и холод зимних недель.
Люблю солнце, а потому светлые стены.
Люблю, когда в доме много растений.
Люблю синеву бескрайнюю моря.
Люблю иногда поспорить.
Люблю заботиться о близких,
А ещё разговаривать люблю по-английски.
Люблю, когда самый милый счастлив.
Люблю с друзьями встречаться.
Люблю, как по венам бежит кровь.
Я люблю, как звучит само слово: "Любовь..."
Закончив, Ева взяла ещё блинчик, откусила довольно приличный кусок, тщательно прожевала, собралась с мыслями и вынесла свой вердикт:
– Ну, ты даешь, Алька! Да, ты романтичная натура?! И как долго Алевтина Андреевна Островская будет продолжать мимикрировать под офисный планктон?!
– Ага, романтичная…была лет сто назад. Это всё давно неправда.
– Зря ты так. Совсем тебя заела эта работа. Как, кстати, там ваш столичный гость? – вроде бы соскользнула подруга с неудобной для Али темы, но нечаянно попала на ещё более неудобную.
– Улетел обратно к себе в столицу,- ровно ответила хозяйка, не позволяя себе никаких лишних эмоций в сторону Ринберга.
– Совсем? Или, как Карлсон, он обещал вернуться?
– попыталась пошутила Ева.
– Скорее, как Терминатор. Только боюсь, что его «i'll be back» кое-кто точно не переживёт…
16
Ринберг, вдавив педаль газа в пол почти до упора, гнал по ночной трассе, напряженно вглядываясь вперёд. Остервенело слетая с небес, крупные капли дождя вдалбливались в лобовое стекло. Бабушка Сима сказала бы, что в такую дрянную погоду хороший хозяин и собаку из дома не выгонит, не то, что сам выйдет. Но собаки у её повзрослевшего внука уже давно не было, а в сегодняшнем настроении непогода едва ли могла его остановить, хотя, судя по тому, что происходило за окном, отчаянно пыталась.
Видимость почти нулевая: непроглядная тьма и ливень - убойное сочетание для любого, даже самого опытного водителя. Большую часть пути свет фар выхватывал пространство всего на пару метров впереди авто. Кое-где всё же встречались освещенные участки дороги, но тусклый свет сиротливых фонарей почти не помогал, да и пролетал их Иван за считанные секунды. Машина шла ровно: запредельная скорость, которую он весьма опрометчиво решил себе позволить, практически не ощущалась.
– Всё-таки немцы хорошо знают своё дело!
Тишина ему уже порядком надоела, мужчина включил акустическую систему, и, наполняя салон звуками, по FM волнам понеслась молодёжная мелодия с незамысловатыми словами: что-то про театр из аристократов, игру не по правилам и любимца чьих-то дьяволов… Он особо не вслушивался. Максимум, на что Ринберг был сейчас способен - это фонов воспринимать мелодию и ловить обрывки фраз. Нельзя сказать, что песня была полностью в его вкусе, но в настроение попадала отлично. Не Шопена же ему слушать, в самом деле, в момент, когда хочется разнести всё к чёртовой матери.
Левой рукой легко придерживая руль, Иван сначала ослабил, а потом и вовсе резко сорвал и отбросил прочь свой стильный галстук. Он сейчас ощущался, как удавка на шее. Чёрт с ним. Галстуком больше, галстуком меньше.
За последние десять лет ему впервые мучительно хотелось закурить, задохнуться на секунду и почувствовать, как отравляющий дым сигарет заполняет каждую частичку легких до отказа, а потом вместе с ядовитым воздухом разом выдохнуть накопившиеся раздражение и гнев. Если бы только всё было так просто!..
Но Ринберг не был бы Ринбергом, если бы так легко нарушил слово, пусть и данное самому себе много лет назад.
И хотя ещё до его рождения известный британский рок-исполнитель вывел работающую и активно используемую большинством безответственных людей формулу для быстрого снижения эмоционального напряжения - «секс, наркотики и рок-н-ролл», для Ивана большая часть её компонентов была недоступна или неприемлема.
В традиционном сексе между мужчиной и женщиной его давно сложно было чем-то удивить, а сторонником нетрадиционных форм общения в этой сфере жизни он никогда не был. И хотя девушки, к услугам которых время от времени Ринберг прибегал после развода, очень старались подстроиться под его предпочтения и подловить мужчину на чём-то новом, чтобы задержаться в жизни Ивана больше чем на вечер, настоящего расслабления это минутное удовольствие ему не приносило. Всё же дураком он не был и умел отличать зерна от плевел.