— Желание причинять вред и устраивать розыгрыши заложено в нем, — продолжил Фин. — Точно так же, как гремлины воруют, а гоблины жаждут опустошения, он почувствовал возможность и должен был ею воспользоваться.

Я бросила на Фина испепеляющий взгляд, не в настроении слушать один из его уроков гражданского права. — Мне не нужны оправдания, Фин. И мне точно не нужно, чтобы ты защищал его. Он сам сделал выбор.

— Я в этом сомневаюсь.

Во мне вспыхнуло разочарование. Я встала, уперев левую руку в бедро, отодвинув нож, чтобы не порезаться. — То есть ты хочешь сказать, что кроме того, что выдавал себя за Вайята, чтобы усыпить меня и извлечь мой костный мозг, он увидел возможность использовать свой несуществующий член, потому что он такой, какой есть? У него не было абсолютно никакого выбора в этом вопросе? Ему пришлось напасть на меня с лицом Вайята, чтобы получить удовольствие, мороча мне голову? Ему пришлось?

Он не дрогнул от моего гнева или сарказма. — Это был инстинкт.

— Да? — Я покраснела от злости. — А мой инстинкт — убить кусок дерьма, чтобы он не мог бегать вокруг и устраивать свои розыгрыши над кем-либо еще. А как же твоя фраза «он пытался изнасиловать тебя и за это заслуживает смерти»? Ты берешь свои слова обратно?

Он склонил голову набок с таким видом, который появлялся только тогда, когда действительно был расстроен. А я часто расстраивала его. — Я не отказываюсь от своих слов, Эвангелина. И мои чувства по этому поводу не изменились. Если бы поверил, что он пытался изнасиловать тебя из расчетливой злобы, я бы свернул ему шею за тебя.

— Но ты не веришь в этот мотив.

— Нет. Теперь, когда понимаю, кто он такой, я больше в это не верю. Однако он не мой пленник, и не мне его наказывать. Он твой.

От раздражения я сжала руки в кулаки. Раскаленные добела иглы вонзились в мое правое запястье. Спотыкаясь, я отошла от всех, снова заливаясь слезами, пытаясь расслабить кулак, чтобы уменьшить боль. Какая я глупая. Я бросила нож на столик ручной работы и прижала забинтованное запястье к груди.

— Эли? — позвал Вайят.

— Я в порядке, — огрызнулась я резче, чем намеревалась.

Я повернулась к Фину, не зная, что делать. С тех пор как впервые встретила его, он взял за правило бросать вызов всем моим принципам и укоренившимся в процессе обучения представлениям о Падших. Мои предрассудки долгое время помогали мне выжить и делать свою работу, которая защищала хороших людей. Падшие были плохими, поэтому, если они переступали черту, то умирали. Ни тюрьмы, ни исправления, ни покаяния — только смерть.

Но он показал мне серый цвет там, где я видела только белый и черный. И в этой хижине посреди леса, когда иррациональная, страстная часть моего мозга кричала мне убить существо, которое причинило мне боль, когда носило лицо Вайята, я заколебалась. Потому что видела проклятый серый цвет, а желала — кровь пуки, разбрызганной по полу.

Будь проклят Финеас за то, что заставил сомневаться.

— Ладно, новый курс, — объявила я, подходя к ним. Пука внимательно наблюдал за мной. И теперь, когда я была без ножа, он немного расслабился. — У тебя есть одна минута, чтобы убедить меня, что тебя стоит спасти. Скажи мне, почему я не должна убивать тебя.

— Я потерпел неудачу, — ответил он. — Я умру за это. От твоих рук или от его.

— Ты кажешься сообразительным. Если ты сбежишь от нас, что мешает тебе улизнуть от Тэкери?

— Я вынужден вернуться.

Снова это проклятое слово. — Что заставляет тебя?

— Неудача принесет смерть моему эниси.

— Фин?

— Самый близкий человеческий перевод, — отозвался Фин, — дедушка.

У меня отвисла челюсть. Человек шантажировал Падшего, угрожая члену его семьи. А я думала, что сегодня меня больше ничто не сможет удивить.

Сидя на диване, мы целый час обсуждали план, ходя по кругу. Трикстер, которого звали Аксон, встретился с Тэкери в нейтральном месте, чтобы получить шприцы, инструкции и подтверждение поимки его эниси. Аксон не смог «попробовать» Тэкери на вкус во время встречи — так он понимал, созрел ли кто-то для обмана, — и это было необычно. Его народ на протяжении веков нападал на людей, потому что мы были такими «вкусными».

Адреналин схлынул из моего тела, и раны начали заживать, я свернулась калачиком в углу дивана с кружкой супа быстрого приготовления и попыталась вникнуть в разговор. В основном я слушала, как Вайят и Фин обсуждали, как найти Тэкери, можно ли использовать Аксона против него, может ли трикстер нам помочь или его стоит хорошенько запереть, и кому мы должны рассказать о нашей текущей проблеме.

Последнее заинтересовало меня больше всего. Кисмет никому не выдала, что я жива, поэтому ее первоначальный отчет о пожаре на фабрике и моей кончине был зарегистрирован. Ее охотники поклялись хранить тайну. Если нам нужна поддержка, ее команда была единственным реальным выходом. На данный момент убийство Виллемми осталось нераскрытым. Из-за предупреждения о том, что могущественный фейри помогал Тэкери, мы не могли привлечь Амалию. Да и мы вряд ли могли связаться с ней.

На главное, мы знали, что Тэкери хотел моей крови и очень старался не убить меня в процессе.

— Совет поможет, если ты попросишь их, — сказал Фин, сидевший ближе всех ко мне на диване. — Они очень уважают Эвангелину, и я могу заручиться большой поддержкой Кланов.

— Не помешало бы, чтобы за ним присматривали не только люди, — промолвила я. — Но не хочу, чтобы в это втянули еще больше невинных, а Тэкери хитрый. Я не могу представить, чтобы он допустил ошибку и его случайно заметили на улице.