Руки похолодели. Вернулся Макс.

— Значит, все будет происходить вот так? — ее голос был чужим. Одновременно испуганным и равнодушным. — Так вообще бывает?

Макс молчал. Наверное, теперь он испытывал к ней отвращение.

— Оставь меня, — прохрипела Диана и поджала колени.

На город опускалась темнота.

***

В белоснежном кабинете за столом сидела старуха, сложив руки «домиком». Ее пальцы едва соприкасались, а ногти легонько щелкали друг об друга.

— Я сделал, как вы сказали. Она забрала душу. Камень у нее.

Смерть удовлетворенно улыбнулась.

— Хорошая работа, Бруно. Продолжай в том же духе, и скоро будешь любоваться своей ненаглядной Агнессой.

— Позвольте мне забрать его душу, — разъяренный Бруно принялся мерять шагами кабинет. — Этому плебею давно пора за все ответить!

— Нет! Диана слишком отчаянная и импульсивная. Она может сдержать обещание и отдать свою душу добровольно. Если мой мир рассыплется, наши усилия будут потрачены зря. Ты же не хочешь такого исхода? — Смерть метнула на слугу суровый взгляд.

— Нет, не хочу, — процедил тот и остановился.

— Терпение, Бруно.

— Находиться постоянно рядом с ним, выносить…

— Меня не интересуют твои трудности! — перебила Смерть, повышая голос.

Бруно насупился, но перечить не посмел, только сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Что такое несколько месяцев в сравнении с вечностью? — продолжила старуха, немного смягчившись. — Скоро она сама прикажет тебе забрать душу Максимилиана. Амулет силен. Она не выдержит его мощи.

— Что мне делать дальше?

— Помоги ей оказаться в ином мире раньше, чем амулет завершит обращение.

Бруно поклонился и покинул кабинет. Белый коридор тянулся перед ним лентой. Где-то там, за одним из поворотов, она.

«Ради тебя я пойду на все, Агнесса», — прошептал он и шагнул прочь из коридора.

Глава 19

Агнесса не знала, куда бежать. И зачем. Где бы она ни оказалась, ее будут ждать мертвецы или Хранители. А может быть, даже, и те, и другие вместе. А вдруг ее глаза так же выдают наличие души, как глаза той собаки.

От быстрого бега мелкие камни больно впивались в ступни, и без того израненные и разбитые. Дорожная пыль мешала дышать. Агнесса остановилась и огляделась. Казалось, полям вокруг не будет конца. Сколько ей еще хватит сил бежать? Что делать с наступлением ночи? Где прятаться? Отчаяние и осознание собственного бессилия тяжелым камнем повисли на шее. Агнесса тихо расплакалась, плечи вздрагивали от всхлипов. Дрожащими руками она нащупала ленточку в кармане. Та ничуть не изменилась, только ярче светилась на фоне грязной, изорванной юбки. Будто издевалась, демонстрируя свою первозданность.

— И что мне теперь делать? — прошептала Агнесса сквозь слезы. — Ты меня в это втянула! Ты, проклятая! И зачем я только пошла за тобой.

Ленточка свисала с руки, как и полагается обычному куску ткани. Агнесса вытерла глаза и глубоко вздохнула. Слезы ничем не помогут. Их и так было слишком много за последние дни, словно они хотели наверстать все «мертвые» годы. Девушка расправила плечи и, превозмогая боль в ногах, сделала несколько шагов вперед.

— Что ж, коль судьба мне жить с душой среди мертвых, так тому и быть, — звенящим голосом сказала она самой себе. — Матушка еще при жизни говорила, что только вера и смирение способны сделать наше существование на бренной земле выносимым. Может, стоит прислушаться к ее словам. Да и выбора у меня большого нет, не так ли?

Агнесса вопросительно посмотрела на ленточку, будто ожидала, что та кивнет в ответ.

— Итак, я мертва, — продолжила она. Звук собственного голоса слегка заглушал боль в ногах и придавал уверенности. — Но если тело мое больше не живо, то отчего я так сильно чувствую его? Как странно! Я не голодна, не хочу спать, несмотря на усталость, но ощущаю, как ноют мои ступни, и больше всего сейчас мечтаю омыть их прохладной водой. Было бы неплохо, если бы ты помогла мне, коль уж из-за тебя я попала в такую историю.

Некоторое время Агнесса молчала. Только вздохи вырывались из груди. Она потеряла счет времени и шагам. Пыльная дорога сменилась травянистой тропой. Идти по ней было гораздо приятнее. Полевица ласково гладила щиколотки и ощущалась мягким ковром после острых камней. Кое-где деревья тянулись вверх, отбрасывая благословенную тень.

— И все же я не могу согласиться с матушкой, — произнесла Агнесса, будто вспомнила, что беседа не окончена. — Потому как если смирение обязательно, то мне следует отдаться на волю Хранителей. А этого я делать не желаю. Бруно любил во мне непокорность.