Пилар готова была оскорблять и унижать меня, даже если это будет театр одного актёра. Зрители, конечно, были ей нужны, но не столь важны, так как она упивалась и наслаждалась теми гадостями, что говорила мне.

Ей нравилось высмеивать мой возраст, мою внешность и то, что я не отвечаю ей, стремясь как можно быстрее уйти. Похоже, она воспринимала моё бегство как поражение, и ей доставляло наслаждение гнать меня вверх так же, как собаки на охоте травят и гонят лису. Я ничего ей не ответила, обошла ее фигуру и снова пошла вверх по ступенькам, проклинала того, кто придумал строить такие длинные лестницы в торговых центрах. Пилар тут же поспешила следом, выкрикивая гадости. В какой-то момент я, все же, не выдержала и бросила через плечо:

— Может, мы у него спросим? Что думает по этому поводу сам Дадо?

И тут же обругала себя в душе за проявленную слабость. Пилар ещё сильнее обозлилась.

— Ты старая и мерзкая, он тебя не любит, он любит меня. И хочет быть со мной,- ответила мне так, будто выплюнула эти слова Пилар.

— Да? Именно поэтому ты и бежишь за мной и кричишь, потому что он хочет быть с тобой,— снова не удержалась я. И снова в душе выругала себя, что позволяю ей втянуть себя в эту перепалку.— Думаю, что все гораздо проще: ты меня просто боишься.

— Я боюсь? Да ты спятила! — Пилар неестественно громко расхохоталась, а затем резко оборвала смех.— Ты просто чокнутая старуха, если так думаешь.

— Пилар, прошу тебя, уйди.

Я обрадовалась тому, что лестница наконец-то закончилась, и теперь я смогу скрыться от неё в любом из магазинчиков, радушно распахнувших свои двери нам навстречу. Она резко схватила меня за запястье и дёрнула на себя.

— Стой, стерва, я с тобой еще не закончила,— зло прошипела Пилар.

Я дёрнулась, старясь высвободиться и отцепить от своей руки эти тонкие, холодные пальцы. Пилар вдруг разжала ладонь, отступила на шаг назад и…

Взмахнув в воздухе руками, она упала, скатившись по ступенькам вниз. Я, вскрикнув от ужаса, кинулась вниз по лестнице и буквально в три прыжка оказалась у подножия лестницы, удивительно как я сама при этом не оступилась и не улетела вниз. Я понимала, что лестница не такая уж большая для того, чтобы она могла переломать себе все кости. Но так же прекрасно помнила истории и о том, что люди становятся калеками, иногда упав с высоты собственного роста, да и для того чтобы умереть, хитрости много тоже не нужно, всего-то достаточно удариться виском о ступеньку. Я склонилась над корчащейся и стонущей на полу Пилар. На помощь тут же поспешили оказавшиеся рядом люди. Кто-то достал мобильный и принялся вызывать скорую. Несколько человек, оттеснив меня, стали помогать Пилар подняться.

Высокая, худощавая блондинка говорила ей что-то успокаивающее, когда придерживая за талию одной рукой, медленно вела ее к ряду скамеек, стоящих вдоль стены.

И тут я с ужасом увидела, как на белоснежной юбке Пилар распускается как роза, кроваво-красный бутон. Мои глаза расширились от ужаса, ведь я поняла, что это может быть только кровь. И я сразу же догадалась, откуда она могла взяться. От осознания того, что я только что натворила, я испытала жуткий стресс, мои ноги подогнулись, и, так как рядом не было ничего, за что бы я могла удержаться, я просто опустилась на каменную ступеньку.

— Прости, я этого не хотела,— прошептала я.

Но, никто не услышал и не отреагировал на мои слова. Все столпились вокруг Пилар, а я сидела в одиночестве на холодных ступеньках, пока в здание не вошли два медика с чемоданчиком и бодро направились ко мне. Понятно, что они получили вызов и не знали в лицо пострадавшую, и пошли туда, где им, как показалось, сидит их потенциальная пациентка — разве здоровый человек будет сидеть на лестнице, опустив голову?

Я сказала им пару слов и махнула рукой в сторону толпы, где на скамейке довольно-таки громко стонала и корчилась Пилар. Я нашла в себе силы, чтобы встать и пойти за бригадой скорой помощи, медики уже задавали вопросы и что-то записывали, заполняя бумаги. Очевидцы происшествия разводили руками, что-то говорили, указывали на пострадавшую, отрицая знакомство с ней, и вот тогда я вяла на себя функцию сопровождающего, так как чувствовала себя виноватой, ну ещё и потому что, кроме меня, никто не знал Пилар. Представившись ее знакомой, я, рассказала им все, что произошло, а также сообщила данные Пилар, которые она сама почему-то отказывалась называть врачам, объясняя это частичной потерей памяти и дезориентаций.

Ей верили, учитывая, сколько ступенек она пролетела, и могла удариться головой. Я поехала вместе с ней в больницу в машине скорой помощи, а по пути набрала номер Дадо и, опуская подробности, сообщила, что нас с Пилар везут в клинику, и было бы неплохо, если бы он сам как можно быстрее туда подъехал.

Дадо разволновался и обрушил на меня шквал вопросов, но я, прервав его, ещё раз попросила приехать и захватить с собой документы Пилар — все какие он сможет найти, они ведь теперь вроде бы вместе живут, так что ему стоит поискать по шкафам.

Назвав адрес больницы, я сбросила звонок. Пусть приезжает и все сам выясняет на месте. Объяснять ему ситуацию по телефону у меня не было ни сил, ни желания.

Иришка, так и не дождавшись меня ( и это понятно — сколько можно потратить времени на то, чтобы подняться по лестнице?) принялась обрывать телефон. Я сбивчиво пересказала ей то, что произошло. Надо отдать должное подруге, Иришка не стала всхлипывать и причитать по этому поводу, выяснила адрес больницы, в которую нас с Пилар увезли. Коротко бросив в трубку ' Жди, я скоро', она отключилась.