— Ладно уж, — примирительно проговорил Тупиков, — надо все-таки понять человека, ведь сама же отыскала его…

— Ясное дело, — подхватил Любимов, — я все ждал, когда пальцы окончательно разработаю, хотел сам письмо отписать, никого просить не хотел…

— Даже нашу Уланскую? — перебил его Тупиков.

Любимов кивнул.

— Даже ее, хотел сам все как есть написать. И вот, пока собирался, она сама написала. Отыскала меня и написала, это надо же! Здорово, правда?

Белов усмехнулся. Сказал, слегка сощурясь:

— Конечно, здорово, ежели от души все это. А ежели это игра, тогда что?

— Как игра? — не понял Любимов, но Белов не стал пояснять, отвернулся к стене, притворяясь, что засыпает.

А я подумала: до чего же он все же злюка! Или, может быть, просто завидует Любимову? Но мне тут же стало совестно своих мыслей: разве можно вот так вот думать об искалеченном человеке? Даже если он и стал злым, недоброжелательным, следует его простить, потому что — и это все знают — ему очень, очень худо…

Спустя несколько дней Любимов выписался и уехал к себе на родину.

— Начальник подарил мне целую неделю, — сказал Любимов.

— Погуляешь там всласть, я думаю, — вздохнул Тупиков.

— Это уж как водится, — согласился Любимов. Он был откровенно, безоглядно счастлив и не пытался скрыть свое счастье.

— Вот и все, — сказал Тупиков, когда Любимов в последний раз, уже стоя во дворе, помахал ему в окно ладонью.

— Никак скучать уже начал? — спросил Белов.

— Может, и начал, — неопределенно ответил Тупиков. Все еще глядя в окно, он сказал с едва скрываемой завистью: — Если так подумать, хорошо жениться — тоже дело немаловажное!

Белов хмыкнул, а Тупиков продолжал:

— Вот кончится война, Тупиков женится, возьмет себе кралю первый сорт, ни пером описать…

— Ни в сказке рассказать, — продолжал Белов, язвительно усмехнувшись.

— Чего смеешься? — спросил Тупиков. — Думаешь, Тупиков не сумеет выбрать себе красавицу и умницу?

— Суметь-то сумеет, — ответил Белов и замолчал, наверно нарочно, ожидая, что Тупиков спросит, о чем он думает.

Тупиков так и сделал:

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что на войне всяко может статься, может, и не вернешься домой обратно, тогда и жениться некому будет…

— Ну что ж, — Тупиков попытался улыбнуться, но улыбка у него получилась кривой, какой-то вымученной. — Ну что ж, ежели так, то и говорить не о чем…

— А ты, милок, видать, ехидный изрядно, — сказал новый раненый, занявший койку Любимова. — Дальше, как говорится, некуда…

Новый раненый, фамилия у него была красивая, звучная — Сизокрылов, был уже немолод, мне в те годы он казался старым стариком, недавно исполнилась, как он сам признался, вся как есть полсотня.

Он был с виду типичный старый вояка, каким его представляют иной раз в кино: коренастый, крепкий, круглолицый, на лбу и на щеках глубокие морщины, шея красная, в складках. У него было сквозное проникающее ранение в область легкого, и лежать ему предстояло никак не меньше трех месяцев.

Белов, казалось, нисколько не обиделся на его слова.

— Чем же это я ехидный? Просто знаю, что она такое, война, не родимая матушка, не теща ласковая, не родная сестра…

— Это верно, — согласился Сизокрылов.

— Все может статься, — снова сказал Белов. — А то и другое может случиться, вернешься вот таким, как я…

— Лучше не надо, — быстро проговорил Тупиков. — Лучше пусть Тупиков сразу в сырую землю ляжет да там и останется…

Сказал и осекся. Вдруг понял, кому это он сказал. С опаской глянул на Белова, но тот словно бы и бровью не повел.

Даже слегка улыбнулся:

— А я вот живу, как видишь…

И Тупиков, по-прежнему виновато глядя на Белова, послушно проговорил:

— Да, вижу…

Похоже, ему стало невмоготу находиться в одной палате с Беловым, которого он так сильно, хотя и невольно, обидел, и он вышел за дверь. Сизокрылов повернулся к стенке.

— Заснуть, что ли, — сказал, и уже спустя минуту раздался негромкий, ровный храп.

— Послушай, мисс Уланская, — сказал Белов. — Подойди-ка, милый человек, ко мне поближе.

Я подошла.

— Вот что, напиши мне письмо за меня.

— Хорошо, — ответила я.

Он кивнул на свою тумбочку, там лежали книга Шолохова «Тихий Дон», тоненькая тетрадка и несколько конвертов.