Я чувствую на себе заинтересованный взгляд Дамиана, возникает нехорошее чувство, будто он знает что-то, чего не знаю я. Будто он нащупал какой-то крючок – потянет за него, и Арон попадет в ловушку. Я кожей ощущаю явственную угрозу для себя. И для Виара. Странно... как будто мы одно целое.

Когда я видела маму в последний раз, ее волосы были медно-рыжими как мои. А моей сестре Элине только исполнилось пять лет, она была худощавым ребенком со впалыми щеками.

Тех, кого по распоряжению Дамиана приводят в трапезную, я узнаю не сразу. Лицо матери покрывают глубокие морщины – заломы скорби. Абсолютно седые волосы частично скрывает светло-серый платок, пепельное платье-балахон висит мешком на отощавшей фигуре. Также одета худая девочка. Только без платка. У нее волосы темно-каштановые, вьющиеся крупными кольцами – такие были у отца. Лицо девочки мне совершенно не нравится – запавшие щеки, синеватые мешки залегли под потухшими каре-зелеными глазами.

И самое главное – они не узнают меня! Безразлично и с легким презрением скользят по мне взглядом. Более осмысленного, а точнее – горящего ненавистью взгляда удостаивается Арон и его воины. Но и к ним мои мать и сестра быстро теряют интерес.

Так и стоят как куклы посреди трапезной с отсутствующим видом.

– Они обе больны, Арави. Не принимайте на свой счет… Они вспомнят вас, но нужно время, – подает голос Дамиан. Он говорит мягко но уверенно, как старый мудрый лекарь.

– Что случилось? Почему так?..– еле слышно шепчу я. Понимаю, что подступают слезы.

Последние пять лет я жила, держась за воспоминания о родителях и сестре. Где-то идеализируя их. Старалась вспоминать только самое хорошее и теплое. И вот я стою перед ними. Могу, с позволения Арона, забрать их с собой, но… Это не мои мама и сестра... Это какие-то тени, истощенные куклы.

– Дамиан, – ледяным тоном обращается к Главному Жрецу Арон, – поясни-ка мне про эту болезнь. Уж не в твоей ли Обители они так тяжело заболели…

– Нет, мой Виар, – произносит жрец, и мне мерещится, что в его голосе звучит тень издевки, – это черная хворь. Она вызвана черной магией. Их жизненный источник поражен черным туманом. Боюсь, кроме твоих воинов, в этом крае никто на подобное не способен… Будь это иначе, в Светлейшей Обители их давно бы вылечили. Но в наших силах лишь поддержка. Отсрочка неизбежного…

Душу внезапно сковывает холод. Я резко вспоминаю, что Арон – черный маг. Что завоеватель. Что была война. И тот с кем я разделила ложе – враг моей земли. Просто я этого не осознавала, потому что не видела ужасов войны. Они не имели отношения лично ко мне. Но в этот миг все изменилось.

Что-то перевернулось во мне.

Мои мать и сестра. Поразила их не нищета голод или болезнь.

Их поразила тьма. Тьма, которую я к себе подпустила. Так близко…

***

Арон

И одного взгляда довольно, чтобы понять – с этими двумя все плохо. Алисины мать и сестра попали под черный морок. И по тому, как дернулись пальцы Алисы в моей ладони, я мог сразу сделать еще один неприятный вывод.

Почти наверняка Алиса обвинит меня. Для нее все прозрачно – последствия черной магии налицо. Я чуть сжал ее пальцы в надежде донести мысль: “не торопись с выводами, моя Арави”.

Получится ли у меня сохранить ее доверие?

Поговорить с ней мне не удалось. Нападение оказалось внезапным. Хотя я, зная особенности черного морока, не должен был удивляться.

В одно мгновение мать Алисы перестает быть безразличной куклой. Она вскидывает голову и шипит. Ее зрачок превращается в точку. Зубы заостряются на манер клыков наших боевых ипостасий.

Черный морок приходит к пику своего действия. И времени уже нет. Ни на объяснения с Алисой ни на деликатность.

В оболочке, что была матерью моей Арави, не осталось ничего человеческого. Она прыгает как демоница на стол, присаживается. Затаивается на мгновение как сухопутный зивер – гигантский плотоядный паук. И бросается на нас. На глазах теряя последнее сходство с человеком.

Я разрубаю ее сгустком чистой силы пополам. Даже не прилагая усилий. Этот магический щит висит на рефлексе.

Миг – и к моим ногам падает иссушенное частично трансформированное человеческое тело. Разрубленное на две идеально ровные половины. Зубастая пасть открыта. Так отлично видно, что часть зубов человеческие, а часть – костяные иглы, хаотично вспарывающие розовую плоть.

Кровь темно-красная, как у магов, как у людей. Вовсе не черная как у зиверов. Горячая и соленая.

Откуда я это знаю?

Кровь широкой кляксой упала мне на лицо. Я не пошевелился. В бою со мной такое случалось сотни раз.

Но вот Алиса… Ее оросило кровью существа, которое пару мгновений назад напоминало ей мать. И теперь моя Арави стоит бледная. Ее губы дрожат.

– Взять девочку, – коротко приказываю я, затем обращаюсь к Алисе, надеясь, что она поймет смысл моих слов, – если в твоей сестре осталось человеческое, я сделаю всё, чтобы ее спасти. В этом существе не было твоей матери. Алиса, ты меня слышишь?