Несмотря на то, что подруга рассмеялась, она все советы давала всерьез. Неужели я должна ему позволить… туда? Господи, разве это правильно? С другой стороны, может ли между мужчиной и женщиной в отношениях быть что-то неправильно, если оба партнера этого желают? К тому же, то, что он вытворял на воздушном шаре было волнительно. Если он захочет… я могла бы… наверное… Не знаю. Не буду об этом думать. Живот скрутило еще сильнее. Писк смс-ки возвестил о приходе такси и, коряво улыбнувшись подруге, которая сбрызнула меня духами на прощание, я поплелась к машине, выстукивая каблучками неровный ритм по асфальтовой дорожке.

– Амелия! – Одри высунулась из окна. Я обернулась. – Не забудь! Минет!

– Ну ты дура, Одри, – беззлобно рассмеялась я и шмыгнула в машину, не обращая внимания на ошарашенный взгляд таксиста.

По пути мы заехали в магазин, я купила все необходимое для романтического ужина и, стоя в лифте с бумажными пакетами, скрупулезно разглядывала свое отражение. Пухлые губы, поблескивающие, словно их только что облизали, хитрый прищур подведенных глаз, взбитые воздушные локоны, кокетливо уложенная в вырезе грудь, платье, выгодно подчеркивающее все изгибы и черные стрелки на чулках сзади, выбирающиеся из-под юбки и спускающиеся к туфлям на высоком каблуке. А пахла я очень приятным невесть чем. Подруга так быстро орудовала своими приспособлениями для обольщения, что уследить за всем было не реально. Но результатом я осталась довольна.

Бросила в коридоре ключи, поставила пакеты на столик в столовой. В квартире непривычно темно. Я зажгла свечи-пеньки, чтобы самой настроиться на романтичный лад, откупорила бутылку дорогого вина. Совершенно не разбираюсь в вине, но, судя по цене, оно должно быть хорошим. Хотя, всегда ли цена отражение качества? Не знаю. Во всяком случае, уверена, что попытка будет засчитана. Послевкусие черноплодной рябины, слегка вязкий вкус, впоследствии разливающийся сладким теплом. Пожалуй, неплохое. Сделала еще пару глотков и выложила на столик продукты. Не хватало музыки. Осмотрелась в столовой и заметила музыкальный центр. Но включить его не довелось: сверху донеслись голоса. Не думала, что дома кто-то есть. Да и консьерж ничего не сказала, когда я попросила ключи. Видимо Генри вернулся раньше и решает в кабинете дела по работе. Ничего. Это наш вечер. Сама не знаю почему, но я не могла сдержать улыбку и радостного восторга, от которого заходилось сердце. Я готова. Дам нам шанс. Скажу, что мы можем попробовать…

– Генри? – позвала я. Никто не ответил. Решила подняться. На втором этаже позвала снова – Генри…

Тишина. И едва слышные голоса откуда-то из конца коридора. Устрою ему сюрприз, а потом мы можем вместе приготовить ужин и отпраздновать. Или вовсе обойтись без еды. Приоткрыла дверь в кабинет – пусто. Прислушалась. Нет. Разговаривают еще дальше. Там я никогда не была. Насколько знаю, в конце коридора только гостевые комнаты. Неприятно кольнуло под ложечкой. Улыбка медленно сползла с лица, как сползают по теплому стеклу снежные хлопья. Руки задрожали. Живот свело судорогой. Что же я так переживаю? Просто сюрприз… Сама не знаю почему, шагала на цыпочках, чтобы не шуметь.

Когда заглянула в приоткрытую дверь, то пожалела, что не могу умереть на месте. Что в моем возрасте инфаркт случается крайне редко и что мое сердце, истерзанное морально, физически абсолютно здорово. Генри целовался. Нет. Он страстно и взасос ласкал незнакомую мне женщину. Его рука скользнула ниже, из-под ночной рубашки выпала белоснежная грудь, которая тут же была смята поцелуем.

– Шарлин, моя любимая Шарлин. Наконец-то мы вместе. Ты не представляешь, через какой ад я прошел без тебя…

Шарлин. Я в страхе попятилась назад, не понимая, что происходит, и где нахожусь. Когда раздался хлопок, не сразу смогла понять, что разбилось – ваза или моя душа. В коридор, спешно поправляя на себе пиджак, выскочил Генри.

– Амелия? – растерянно прошептал он, оглядываясь на дверь.

– Сюрприз, – едва слышно произнесла я, улыбнувшись.

– Это точно… выглядишь… – он подбирал слова, растерянно меня оглядывая.

– Одри перестаралась, – нервная улыбка. – Извини, я тут, случайно… вазу разбила…

Хлопала глазами, но пыталась не подать вида. Он не должен видеть мою боль. Нет. Я сама еще не поняла. Не осознала. Скажет ли он мне? Сознается ли? На вазу не обратил внимания, стоял растерянный, как и я.

– Ты занят?

– Да, – он прикрыл дверь в гостевую комнату, чтобы я ненароком туда не заглянула. – У меня переговоры… по скайпу…. С Тайванем. По тому контракту… ты знаешь.

– По поводу нового завода?

– Именно.

Улыбка от уха до уха. Мы не строим заводы в Тайване и не собирались. Это не выгодно и нецелесообразно. Врет. Глядя мне прямо в глаза – врет.

– Тогда ты заканчивай, а я… приготовлю ужин. Буду внизу. Да? – неуверенно, с надеждой. Давая шанс…

– Да, – неуверенный ответ.

– Хорошо. Доброго вечера, – мягко улыбнулась и пошла прочь. Ноги едва слушались. Запнулась. Чуть не упала, ухватившись за стену. Обернулась и смущенно улыбнулась. Смотрел. Растерянно смотрел. Как щенок, которого бросает любимый хозяин. Который понимает, что за ним больше не вернутся, но не может в это поверить. Я помахала ему рукой, глотая обиду. За поворотом, на лестнице, едва не рыдая и сняв шпильки, понеслась в свою комнату.