15

К тому времени, как он добрался до лачуги Сильвии Питтстон, ветер полностью стих и весь мир словно погрузился в ожидание. Стрелок пробыл в краю пустынь достаточно долго, чтобы знать: чем дольше затишье, тем яростнее задует ветер, когда наконец решится подняться. Воздух был напоен странным матовым светом.

К двери устало покосившегося жилища был прибит большой деревянный крест. Стрелок постучался и подождал. Ответа не было. Он снова постучал. Никакого отклика. Стрелок отступил на шаг, и его правый башмак с силой ударил по двери. Небольшой внутренний засов треснул и отскочил. Дверь грохнула о стену, вкривь и вкось обшитую досками, и спугнула крыс, которые со всех лап кинулись наутек. Сильвия Питтстон сидела в холле, в гигантском кресле-качалке из черного дерева, и спокойно рассматривала стрелка большими темными глазами. Предгрозовой свет падал ей на щеки жуткими серыми тенями. На Сильвии была шаль. Качалка едва слышно поскрипывала.

Они обменялись долгим взглядом вне времени.

– Ты никогда его не догонишь, - сказала Сильвия.
– Ты идешь стезей зла.

– Он приходил к тебе, - сказал стрелок.

– И в мою постель. Он говорил со мной на Языке. Он...

– Он трахал тебя.

Женщина не дрогнула.

– Ты идешь стезей зла, стрелок. Ты держишься в тени. Вчера вечером ты держался в полумраке святого места. Неужто ты думал, будто я тебя не разгляжу?

– Зачем он исцелил травоеда?

– Он ангел Божий. Так он сказал.

– Надеюсь, это было сказано с улыбкой.

Она приподняла губу, безотчетно, как дикий зверь, показав зубы.

– Он говорил мне, что ты придешь следом. И объяснил, что делать. Он сказал, что ты - Антихрист.

Стрелок покачал головой.

– Этого он не говорил.

Глядя на него снизу вверх, женщина лениво улыбнулась.

– Он сказал, что ты захочешь возлечь со мной. Хочешь?

– Да.

– Цена - твоя жизнь, стрелок. Я зачала от него дитя... дитя ангела. Если ты войдешь в меня...
– Позволив закончить свою мысль ленивой усмешке, Сильвия повела могучими бедрами, натянувшими платье, будто безупречные мраморные глыбы. Эффект был головокружительным.

Стрелок опустил руки к рукояткам пистолетов.

– В тебе демон, женщина. Я могу убрать его.

Его слова мигом возымели действие. Сильвия отпрянула, вжалась в спинку кресла, а на лице вспыхнуло хитрое и хищное выражение.

– Не прикасайся ко мне! Не подходи! Ты не смеешь тронуть Невесту Господа!

– Хочешь, поспорим?
– сказал стрелок, усмехаясь. Он сделал шаг в ее сторону.

Плоть, облекавшая огромный остов, пискнула. Лицо женщины превратилось в карикатуру на безумный ужас, и она ткнула в стрелка выставленными вилкой пальцами, творя знак Ока.

– Пустыня, - сказал стрелок.
– Что за пустыней?

– Ты никогда его не догонишь! Никогда! Ты сгоришь! Так он мне сказал!

– Я поймаю его, - сказал стрелок.
– Мы оба это знаем. Что за пустыней?

– Нет!

– Отвечай!

– Нет!

Он незаметно прокрался вперед, упал на колени и вцепился ей в бедра. Ноги женщины сомкнулись намертво, как тиски. Она издавала похожие на причитания странные, сладострастные звуки.

– Значит, демон, - сказал он.

– Нет...

Он грубым рывком разнял ее стиснутые колени и вытащил из кобуры револьвер.

– Нет! Нет! Нет!
– Короткие, свирепые, утробные выдохи.

– Отвечай.

Сильвия качнулась в кресле, и пол задрожал. С ее губ слетали мольбы и бессвязные обрывки какой-то тарабарщины.

Стрелок пропихнул ствол пистолета вверх и скорее почувствовал, чем услышал, как легкие женщины шумно засасывают воздух в полном ужаса вздохе. Она осыпала ударами его голову, барабанила по полу ногами. В то же время огромное тело пыталось захватить вторгшийся в него предмет, заключить его в свою утробу. Снаружи за ними следило одно только фиолетовое небо.

Она что-то провизжала - пронзительно, тонко, нечленораздельно.

– Что?

– Горы!

– И что же горы?

– Он делает привал... по другую сторону... Боже милостивый... набирается сил. Медитирует, понятно? О... я... я...

Внезапно вся эта огромная гора мяса напряглась, устремилась вперед и вверх, и все же стрелок был осторожен и не позволил укромной плоти женщины коснуться себя.

Тогда Сильвия словно бы лишилась сил, поникла, съежилась и, уронив руки в колени, разрыдалась.

– Итак, - сказал стрелок, поднимаясь, - демона мы обслужили, а?

– Убирайся. Ты убил дитя. Убирайся. Убирайся вон.

У двери он остановился и оглянулся.

– Нет ребенка, - коротко обронил он.
– Ни ангела, ни демона.

– Оставь меня.

Он подчинился.

16

К тому времени, как стрелок прибыл к конюшне Кеннерли, на северном горизонте сгустилась странная мгла, и он понял, что это пыль. Воздух над Таллом был по-прежнему совершенно тих.

Кеннерли поджидал его на засыпанных сенной трухой подмостках, которыми служил пол сарая.