Внизу Норт рассеянно убрел в бурю, надергать травы. Человек в черном - единственный клиент, оставшийся в трактире, - продолжая ухмыляться, смотрел ему вслед.

Когда в тот вечер она заставила себя с лампой в одной руке и тяжелым поленом в другой снова сойти вниз, человек в черном уже исчез вместе с повозкой и всем прочим. Но Норт был там, он сидел за столом у входа, словно никуда и не уходил. От него пахло травой, но не так сильно, как можно было бы ожидать.

Он поднял голову, посмотрел на женщину и робко улыбнулся.

– Привет, Элли.

– Привет, Норт.
– Она положила полено и принялась зажигать лампы, не поворачиваясь к Норту спиной.

– Меня коснулась рука Господа, - вскоре сказал он.
– Я больше не умру. Так он сказал. Он обещал мне.

– Повезло тебе, Норт.
– Дрожащие пальцы упустили лучину, и Алиса подняла ее.

– Хотелось бы мне бросить жевать траву, - проговорил он.
– Нет больше для меня в этом радости. Негоже человеку, которого коснулась рука Господа, жевать траву.

– Что ж ты не бросишь?

Собственное озлобление удивило и напугало Алису, заставив вновь увидеть в Норте не столько дьявольское чудо, сколько человека. Экземпляр, представший ее глазам, являл собой довольно грустное зрелище: он был одурманен лишь наполовину и выглядел виноватым и пристыженным. Бояться его она больше не могла.

– Меня трясет, - сказал он.
– Тянет к траве. Я не могу бросить. Элли, ты всегда была так добра ко мне...
– Он заплакал.
– Я мочить штаны и то не могу бросить.

Алиса подошла к столу и помедлила в нерешительности.

– Он мог бы сделать так, что меня бы на нее не тянуло, - выговорил Норт сквозь слезы.
– Мог бы, раз уж сумел меня оживить. Я не жалуюсь... не хочу жаловаться...
– Он затравленно огляделся и прошептал: - Коли я буду жаловаться, он может поразить меня насмерть.

– Может, это шутка. У него, похоже, то еще чувство юмора.

Норт достал висевший у него под рубахой кисет и вытащил горсть травы. Алиса бездумно смела ее прочь и, ужаснувшись, убрала руку.

– Ничего не могу поделать, Элли, ничего...
– И его рука снова неловко нырнула в мешочек. Алиса могла бы остановить его, но даже не попыталась. Она снова взялась зажигать лампы, чувствуя усталость, хоть вечер едва начался. Но той ночью в трактир заглянул только все прозевавший старик Кеннерли. Увидев Норта, конюх как будто бы не особенно удивился. Он заказал пива, поинтересовался, где Шеб, и облапал Алису. На следующий день все почти вошло в норму, хотя ни один мальчишка за Нортом не таскался. Еще через день возобновились свистки. Жизнь пошла своим приятным чередом. Дети собрали вырванную ветром кукурузу в кучу, а через неделю после воскресения Норта подожгли ее посреди улицы. Через несколько минут вспыхнуло яркое, сильное пламя, и почти все завсегдатаи заведения - кто ровным шагом, кто пошатываясь, - вышли посмотреть. Выглядели они примитивно. Их лица словно бы парили между огнем и небесами, слепившими блеском ледяных осколков. Глядя на них, Элли ощутила укол мимолетного отчаяния от того, какие грустные времена настали. Все расползалось. В середке вещей больше не было клея. Она никогда не видела океана - и уже никогда не увидит.

– Ах, кабы мне хватило духу, - пробормотала она.
– Кабы хватило мне духу, духу, духу...

При звуке Алисиного голоса Норт поднял голову и бессмысленно улыбнулся ей из пекла. Духу ей не хватало. Шрам да кабак - вот все, что у нее было.

Костер быстро прогорел, и клиенты вернулись в заведение. Алиса принялась накачиваться виски, "Звездой", и к полуночи была пьяна по-черному.

8

Женщина оборвала повествование и, не получив немедленного отклика, первым делом подумала, что рассказ усыпил стрелка. Она и сама начала уплывать в дрему, но тут он спросил:

– Это все?

– Да.

– Угм.
– Стрелок сворачивал очередную папиросу.

– Табачища-то в постель не натряси, - велела она резче, чем собиралась.

– Не натрясу.

Снова воцарилось молчание. Огонек папиросы подмигивал, то разгораясь, то потухая.

– Утром ты уйдешь, - невыразительно сказала она.

– Да надо бы. Думаю, он расставил мне здесь ловушку.

– Не уходи, - сказала она.

– Посмотрим.

Стрелок повернулся на бок, отстранившись от нее, но Алиса успокоилась. Он оставался. Она задремала.

Уже засыпая, она опять подумала о том, с какими странными словами обратился к нему Норт. Ни до, ни после того она не замечала, чтобы стрелок выражал какие-нибудь чувства. Даже любовью он занимался молча, и лишь под конец его дыхание становилось неровным, а потом на миг замирало. Он словно явился из волшебной сказки или легенды - последний из своего племени в мире, пишущем последнюю страницу своей книги. Но это было неважно. Он собирался ненадолго задержаться. Завтра или послезавтра времени на раздумья будет довольно. Она уснула.