– Он служил в армии.

– Это понятно. Другой вопрос, где он служил.

Гостеприимство Луи сложно переоценить: она перестелила в комнате дочери белье, принесла лучшие одеяла, нагрела воды, чтобы мы могли помыться с дороги, затем накормила нас и отправила отдыхать. Мы с Нин устраиваемся на ее кровати. Чэн ложится на полу, как можно дальше от нас, объяснив, что ничто не должно повлиять на ход эксперимента. Я стараюсь не думать о его ожиданиях: он явно переоценивает меня. Заснуть удается не сразу, но мерное сопение Нин, за вечер привыкшей называть меня сестренкой Аи, в конце концов меня усыпляет.

Когда я просыпаюсь, ни Нин в кровати, ни Чэна на полу уже нет. Умывшись в тазу с водой, оставленном еще с вечера в углу, выхожу из комнаты и иду прямо во двор, откуда доносятся звуки.

– Это невероятно! – шамкает старушка, держащая палец на пульсе Нин. И, задрав нательную рубашку девочки, прислоняет ухо к обнаженному животу. – Она здорова, Луи.

– Ты уверена, Луа? – взволнованно спрашивает мама Нин, стискивая руку Бо.

– Муж научил меня слушать болезнь. Теперь его уже нет, и он не может проверить меня. Но точно знаю: ваша девочка не больна.

Ловлю на себе взгляд Чэна, стоящего неподалеку и следящего за беседой.

Я действительно это сделала? Или это лишь совпадение?

Бо ведет старушку к воротам.

– Спасибо, Луа. Мы будем тебе должны.

Я чуть не вздрагиваю, когда Луи берет мою ладонь в свои.

– Не знаю, кто вы, но благодарю небеса за то, что они послали нам вас!

Женщина плачет.

Ее слезы и ее благодарность настолько искренни, что мне становится не по себе.

– Простите, но мы ничего не делали, госпожа Луи!

– Муж рассказал мне, что вы не выпускали руку Нин, пока она не очнулась, – взглянув на румяную дочку, веселящуюся во дворе, шепчет та. – Создатель тому свидетель – мы в долгу перед вами!

– Идемте, племянник с племянницей, – ровным тоном произносит Бо, подходя к нам и стараясь не смотреть на заплаканную жену.

Ничего не понимаю, но иду за ним в сарай.

– Вот! – кивнув на какой-то странный, почти плоский продолговатый деревянным короб, бросает он. – Из тончайших досок. Идеально по размерам, я выверял. И это… для вашей брони и вещей в пути. – Бо небрежно указывает на другой короб, большой и вместительный. Он сплетен из соломы и оснащен лямками для рук.

Чэн прикасается к первому коробу:

– Какая умелая работа! Вы даже свежие доски затемнили, чтобы новизна в глаза не бросалась.

– Его можно носить на плечах, как коромысло. Или на соломенном коробе – на спине. Тот выдержит, я его туго сплел, – будто нехотя откликается мужчина.

– О чем вы? – любопытствую я.

Но Чэн лишь перекладывает меч в первый короб (или лучше назвать это ящиком?) и закидывает его себе на плечи.

– Действительно удобно. – Он перекидывает ящик на одно плечо. – А если шея устанет, можно и на одном понести.

Выглядит он как обыкновенный селянин с каким-то грузом – вообще ничего подозрительного. Так вот в чем суть.

– В общем, можно приноровиться, – бурчит Бо. – В любом случае это лучше, чем обматывать острие тряпкой.

– Согласен. Моя сестрица так далека от военных дел! – хмыкает Чэн, вновь потрепав меня по волосам.

Я возмущенно надуваюсь, но быстро сдуваюсь, заметив ухмылку на лице Бо.

Он был рад сделать для нас что-то полезное, пусть характер и не позволяет ему показать это в полной мере.

– Бо! Чэн, Аи! – зовет Луи. – Идите завтракать!

– О том, что произошло с Нин, лучше никому не рассказывать, – негромко говорит мой телохранитель в спину старому вояке.

– Не учи ученого, – отзывается тот.

– Но вы должны знать, кто вам помог.

Напряженно смотрю на Чэна. Он противоречит себе. Чего он добивается?

– Когда мы уйдем, это не обязательно будет держать в тайне, – продолжает мой страж. – Вам помогла девятая дочь великого Риши – кириса Дэй’Аи, которая нынче путешествует инкогнито.

Мужчина вздрагивает, а затем резко оборачивается на меня.

– Я… понял вас, господин, – произносит он и быстро выходит из сарая.

– Почему именно сейчас сказал? – спрашиваю я у Чэна. – И почему запретил распространяться об этом до нашего отъезда?

– Потому что в этой деревне много больных, кириса, и, если они все выстроятся к вам в очередь, вы можете просто не справиться.

– Все настолько плохо?

– Я прогулялся по улицам этого поселения. Оно не богатое, но и не бедное – люди здесь могут позволить себе иметь хозяйство. Но в таких местах здоровье человека важнее всего – ведь твой доход напрямую зависит от того, сколько ты сделал своими руками. Болеть здесь никак нельзя. А господа забрали у селян единственного травника.