Найдя стопку газет, она уже думала спуститься, но взгляд упал на два сундука, что стояли в самом дальнем углу. Аккуратно ступая, чтобы не провалиться между подгнивших досок, Алёна подошла к сундукам. С внутренней дрожью дотронулась до их запылённой поверхности.

Пыль полетела в стороны, и Алёна вновь закашлялась. Потом попыталась поднять крышку сундука, но получилось это не с первого раза. Наконец она поднялась и отвалилась назад с сильным стуком, подняв ещё ворох пыли.

Заглянув внутрь, девушка увидела какие-то палочки, камешки, небольшие отрезы ткани, напоминающие скатерти с вышитыми на них символами. Также там были мешочки с травами, порошки, глиняные фигурки.

На самом дне лежало несколько книг. Они были похожи на те, что Алёна читала раньше, только почерк был другим: более размашистым и неаккуратным. И язык записей был обычным: не было старинных букв и символов, что встречались прежде.

Быстро пролистав найденные книги, Алёна поняла, что это записи бабушки Тимура, так как между описаниями обрядов встречались её мысли о дочке, внуках и даже самой Алёне.

«Внучок мой, Тимур, — писала ушедшая, — продолжает общаться с девчонкой из лесных. Она о том не ведает, но я чувствую внутри неё силу. Не такая эта девка, как все. Может, ей передать? Девочек-то родных ко мне не пускают. Кого мне в преемницы брать? Не будет мне покоя, пока не передам дар».

В другой раз было написано следующее:

«Всё-таки нельзя Алёне передавать — будет её в разные стороны тянуть, сгинет девка».

Алёна несколько раз перечитала открывшиеся ей строки.

«Из лесных… силу внутри её чувствую… не такая, как все…будет её в разные стороны тянуть…»

И тут же в голове возник образ священника, качающего головой.

«Очистил я тебя от бесовства, а ты вновь идёшь», — будто говорил он ей и чадил ладаном прямо перед носом.

При воспоминании приторного запаха, идущего из кадильницы, у Алёны закружилась голова.

Продолжая листать записи старухи, она нашла несколько интересных строк, написанных уже слабой рукой под конец тетради.

«Ходят мимо моего дома, и хоть бы кто зашёл. Будто не их я. Выгнали и забыли. А Алёну стерегут, к себе забрать хотят. Но я не отдам».

Девушка поняла, что писала бабушка Тимура о лесных жителях, значит, появлялись они в деревне чаще, чем она думала.

«Алёну стерегут…» — звучали в голове слова.

Вспомнила она, как пришла к ней незнакомая женщина в больницу, отвары целебные принесла. И как потом помогла ребёночка родить.

Не верилось девушки, что плохие это люди.

«Плохие добро не делают, — думала она. — А они мне всегда на помощь приходили, как в беду попадала. Сначала из леса вывели, когда в темноте заблудилась, потом в болезнях помогли. За что же их деревенские не любят?»

В то время, пока Алёна ходила на службы, она несколько раз пыталась узнать у священника о лесных жителях. Но он больше ничего не рассказывал. И про отца Алёны молчал, говорил, что не его это дело — про других людей разговоры водить. Так и не узнала девушка, что случилось с отцом, жив ли он, как они с матерью познакомились и почему расстались.

А книга жгла руки. Как солнышко, заглядывающее в окно, прогревало небольшой чердак, так наполнялись теплом руки Алёны от найденных записей. Будто оживало в ней что-то, к добру или нет, она не знала.

Но книгу взяла, потом второй сундук открыла. Среди ветоши, нашла там мешочек с парой серебряных монет. Смотрела она на них во все глаза и вспоминала, как хотела мужа возвращать, да не знала, где монетки взять.

Не понимая, что поднимается в её душе в связи со всеми этими находками, Алёна быстро захлопнула сундук и спустилась вниз. Сердце отчаянно стучало. В тишине промёрзшего дома каждый удар будто отражался от стен.

Девушка со страхом прислушивалась. Она давно не слышала своего сердца. А сейчас оно будто говорило ей: «Ты есть, ты живая».

Алёна собрала свои вещи и могла уже уйти, но дом будто не отпускал её. Растопленная печь начала по чуть-чуть отдавать тепло, а каждая вещь вокруг рождала в душе девушки воспоминания.

Она смотрела вокруг себя и видела их краткую жизнь с Тимуром, его смех и улыбку. Переводя взгляд на стол, вспоминала ночные посиделки у свечи и тени на стенах, что беспокоили после ухода мужа. Но сейчас ей было совсем не страшно.

Наоборот, стены казались родными и оберегающими, хотя раньше были неприветливыми. Алёна автоматически потянулась к запястью, на котором когда-то был браслет, и с горечью почувствовала, что на нём ничего нет.

«Не сходить ли мне к лесным жителям? — подумала она. — Там ведь люди живут, а не звери, уж не навредят мне. Может, подскажут ответы на вопросы, что не дают покоя».

И только подумала об этом, как разлетались за окном птицы, заголосили. Посчитала Алёна это дурным знаком и отбросила пришедшие мысли.