Иначе я все это себе представляла, когда фантазировала о встрече.

Смотрю на сына, который скидывает игрушки с дивана и каждый раз приговаривает:

— Бах.

Спокойно, четко, со знанием дела. Возможно, он готов к нашему расставанию больше, чем я. Надеюсь. Потому что у меня начинается истерика.

Микаэла звонит в половину десятого и напоминает о встрече. Забудешь тут. Я собираю сумку, беру за руку Дема, и мы выходим на улицу.

— Мы поедем поиграть в одно новое место. — Болтаю что-то, рассказываю, пока веду машину. — Там будет здорово! Вот увидишь! Познакомимся с новыми людьми. Они нам желают добра.

Вряд ли Демьян понимает, что я несу, но интонации улавливает и находится в неплохом расположении духа. Ночью просыпался всего дважды, у него действительно все хорошо. В отличие от меня.

Договор с Мельниковым. Очередной шок. А следом — гремучая смесь обреченности и надежды. Алекс прилетел в Россию по делу. Не ради нас с сыном. Возможно, он наиграется за пару свиданий и укатит строить очередной завод!

Он прилетел не ради нас. Разумеется, нет.

Алекс снимает квартиру в элитном доме. Прошлым вечером мне повезло, шлагбаум был поднят, в этот раз тоже нет проблем: охранник дает знак проезжать. Видимо, мои номера внесены в список.

Пульс ускоряется, когда паркую машину. Вчера на этом месте разыгралась настоящая драма, и я понятия не имею, чем закончится сегодняшний день.

Время без минуты десять. Я прижимаю Демьяна к груди, борясь с потребностью сесть за руль и умчаться куда подальше.

Не могу я его отдать! Просто не могу, и всё! Даже если мой ребенок сам пойдет на руки к чужим людям, в чем я не уверена. Но если так случится — не справлюсь. Я просто... не представляю эту ситуацию.

Нет, я не идеальная, тоже причиняла Алексу боль. Но то, что он делает со мной сейчас — несопоставимо. Он не любит сына, он не был отцом по-настоящему, поэтому не может прочувствовать. С меня словно кожу сдирают заживо.

Я стою с ребенком на улице, настраиваюсь налаживать мир любым способом.

А потом Демьян видит ступеньки крыльца. Мраморные. С узорами.

И планы меняются. Потому что ступеньки — это наша новая фича, которую Демьян пока не закрепил. Он держится за руку и поднимается по ним сам.

Время поджимает. На каждой ступеньке новый рисунок. А там еще пандус, по которому можно сбежать! И вновь подняться.

Сотовый вибрирует. Я хочу взять Демьяна на руки, но он выкручивается и сразу начинает психовать. Потому что, блин, ступеней с разноцветными узорами в нашем доме нет! А они ему очень, видимо, нравятся.

А его недолюбленному с детства папаше нужно доказать мне, что он вдруг ни с того ни с сего ворвался в пунктуальность! Сотовый вибрирует, там надпись: «Микаэла».

Я честно пытаюсь поторопить Демьяна, но он с визгом сбегает с пандуса, подходит к ступенькам и тянет руку, дескать, еще раз.

Сотовый надрывается. От Микаэлы сыпятся сообщения. Десять ноль четыре. Да вашу мать!

Записываю голосовое, что мы задерживаемся, играем у дома.

Она снова перезванивает:

— Иванна, вы можете толком объяснить...

У меня сдают нервы:

— Да пошел ты в задницу! Сам везде опаздываешь всю свою жизнь, а сын должен по расписанию бегать?! Так ему и передайте!

Выключаю мобильный. И выдыхаю, успокоившись. Беру сына за руку, и мы в десятый раз поднимаемся по лестнице.

— Желтый, красный, зеленый, — говорю я весело, называя цвета мелких узоров, на которые наступаем. Демьян старательно задирает ноги, кряхтит. — О да, для вашего роста, молодой человек, такие упражнения достаточно сложные. Но не зря ты сын чемпионки, да?

— Да! — выпаливает Дем, задирая ногу так, что чуть не валится.

Достигнув цели, он в очередной раз сбегает с пандуса и несется ко мне. Подхватываю, кручу, Демьян смеется.

— Воды попьешь, спортсмен?

Машинально поднимаю глаза и вижу на балконе Алекса. Солнце слепит даже через темные очки. Наверное, у меня галлюцинации. Но первое впечатление, что...

Он смотрит на нас и... улыбается.

На целую секунду мне кажется, что я попала в прошлое. Ухнула с башни одиночества в теплый южный океан, согретая солнцем, любовью и точным знанием, что все будет хорошо.

Дыхание задерживаю, чтобы продлить. Прочувствовать, как могли бы быть... в другой жизни другие люди. Счастливые семьи.

Не мы.

Алекс уходит с балкона, а я делаю, наконец, вдох. Ставлю Демьяна на землю, приседаю. Достаю из сумки бутылку с водой, помогаю напиться. Пальцы плохо слушаются, я никак не привыкну к своей новой реальности. К материнству привыкла, приняла, что Равскому было плевать на нас. А вот к происходящему — не получается. Оно мучает неизвестностью, оставляя новые раны поверх затянувшихся.