– Только не отпустил, – сжимаю руки в кулаки. – Запретил мне в Кинлох возвращаться.

Слова сами собой срываются с моих губ, пока я не пересказываю все то, что случилось со мной. От мамы я ничего не скрываю, только иногда мой рассказ прерывается судорожными вздохами, тихими всхлипами и шмыганьем носом.

– Думаю, милая, скоро ты снова с ним увидишься, – с улыбкой, заявляет мама, загадочно смотря из-под ресниц. И прежде, чем я успею что-то возразить, добавляет. – Ведь не у меня одной сюрприз, правда?

Глава 55

Как я ни упрашивала, но мама все-таки не созналась, что имела в виду. Сказала, что я скоро и сама обо всем догадаюсь, а пока, видимо, еще не время. И теперь, лежа в своей кровати, в спальне, которая принадлежала мне с детства, я мучаюсь от бессонницы, ворочаясь с боку на бок. Только совсем не секрет, который мама отказалась раскрывать, меня беспокоит. Стоит мне только закрыть глаза, как в мои сновидения приходит Ингвар. Каждый раз я, словно воочию, вижу его лицо перед собой – вот он громко смеется, запрокинув голову назад, а вот злится, и его глаза мечут молнии, как серебряная секира Вара, а вот смотрит на меня с таким голодом и страстью, что мое тело охватывает дрожь желания.

Со злостью откидываю одеяло. Мне жарко и душно, особенно после приятной прохлады Севера. Глухим ворчливым зверем ворочается беспокойство. Я не могу не думать о нем, о своем викинге – в своих мыслях я по-прежнему называю его своим – не могу не хотеть его видеть, чувствовать, не могу не желать, чтобы он приехал за мной, чтобы полюбил… Хоть и понимаю, что этого не будет никогда.

Что-то внутри давит, душит, забивает легкие тяжелым горячим воздухом. Встаю с кровати и подбегаю к окну, рывком распахивая створки. Глоток прохладного воздуха кажется освежающе-вкусным, как капля воды для изнывающего от жажды. Делаю еще один вдох и прислоняюсь головой к каменному откосу, чувствуя, как прохлада стены снимает терзающий жар. А в следующий момент пол под моими ногами начинает мелко подрагивать, пока не звучит Зов!

Этот Зов преследует меня с детства, этот зов выворачивает душу. Он мерзкий, неприятный, грязный. Он липнет ко мне, как древесная смола, оставляя пятна, метя, как испорченную, плохую, гадкую, недостойную. А еще он твердит о долге. Долг жизни, который я должна отдать. Но я не собираюсь этого делать. Я хочу, чтобы он замолчал, замолчал и больше не звал меня, я хочу отправить его в пучину Маннана и никогда не вспоминать. Не вспоминать то отвратительное существо, которое является моим истинным отцом.

О, как я мечтала в детстве быть настоящей дочерью Айне и Киана, быть такой, как Ал, но я отродье Гиллагана. Это клеймо не смыть ни добрыми поступками, ни благородными делами. Я плод черного колдовства злобного бессмертного некроманта и сумасшедшей Милисанды, и останусь такой навсегда. Но с ним, с Гиллаганом, я должна покончить, теперь это мне под силу.

Решительно шагаю к двери, но та и сама резко распахивается.

– Гвени, милая, – попадаю в объятия папы. – Ты снова его слышишь?

Поднимаю заплаканное лицо, только сейчас понимая, что из глаз катятся слезы.

– Да, па. Он зовет меня.

Он прижимает меня к своей груди, словно старается защитить от гадкого духа, но мы оба знаем, что от него можно избавиться только одним способом.

– Я что-нибудь придумаю, милая, потерпи, – шепчет мне в волосы отец.

Только сколько этих способов уже было, сколько попыток. Их не перечесть. Мы станем свободны от него, когда в крипте и следа не останется от отвратительной сущности Гиллагана.

– Нет, папа, не нужно, – обхватываю его запястья своими ладонями и отстраняюсь. – Теперь моя очередь защищать вас.

– Нет, Гвен, нет. Это мой долг, как мужчины и как твоего отца, – не соглашается со мной папа.

– Тем не менее, Тог Анем из нас двоих только я, – криво улыбаюсь. – Пора уже из этого проклятого дара и для себя извлечь хоть какую-то пользу. Просто будь со мной рядом, подстрахуй. А то… мне страшно, папа.

Мог голос слегка дрожит и срывается на последних словах, я сглатываю давящий комок в горле, стараясь успокоится.

– Милая моя девочка. Конечно, я буду рядом. Ты не останешься с ним один на один, – снова привлекает меня к себе отец, единственный папа, которого я знаю, который для меня родной. А тот, другой, просто пыль… скоро станет пылью.

Успокаиваясь в родных объятьях, прикрываю глаза, но в следующий миг снова распахиваю. Маленькое несоответствие мягко царапает где-то на задворках сознания. Рядом с папой не хватает еще одного человека, и я тут же пользуюсь возможностью перевести разговор в другое русло, дабы окончательно не раскиснуть.