– Передумала? – почти крикнул он, глянув на меня. В этот самый момент из-под меня заструился ручеек, намочив сиденье и пролившись под ноги.

– Мамочкииииии… я точно передумала!

– Ты не можешь передумать, у тебя воды отошли, – мужчина находился на грани паники и вдавил педаль акселератора в пол. Меня вжало в сиденье. Пейзаж за окном превратился в сплошное мельтешение. Мы что, только что проскочили красный? Черт…

– Ничего страшного! – я пыталась его убедить, как могла. – Ну, отошли, с кем не бывает?

– По-моему, это страшно, любимая. Очень-очень страшно, – еще один красный светофор и нам вослед донеслись сигналы недовольных водителей.

– Мне тоже страшно, когда так быстроооо….. уф, уф… – я снова пыталась дышать, как те женщины учили на видео. Не помогало. Ненавижу тех женщин. Желание убивать, крушить и ломать становилось настолько сильным, что даже ладони чесались. Наконец визг тормозов возвестил о том, что мы прибыли в частную клинику, где меня уже ждали с каталкой доктора. – Это что?

– Ложись, любимая, пора.

– Еще не пора, – заверяла я, когда меня укладывали на кушетку. – Еще очень не пора, я еще потерплю. Месяц, два… может, три.

– Амелия, я люблю тебя. Все будет хорошо, успокойся, пожалуйста, – надо мной мигали лампы, и лишь его прекрасное лицо, склоненное ко мне, было той константой, за которую можно уцепиться. И в прямом, и в переносном смысле. Мягко переместив мою ладошку со своего лица в ладонь, он крепко обнял ее обеими руками.

Меня привезли в родильное отделение. Доктор осмотрела, сказала, что раскрытие недостаточное для родов, необходимо ждать. Ждать мне не нравилось. Совсем не нравилось. Хочу есть, пить, спать. В туалет хочу. Боль накатывала волнами, выкручивая все жилы на теле, а затем ненадолго отпуская. До чего же изощренная пытка с этими родами.

– Мистер Эллингтон, я вас ненавижу!!! – кричала я, корчась на кушетке от боли, которую принесла очередная схватка. Казалось, еще чуть-чуть и я потеряю сознание. Доктор упорно твердила, что раскрытие лишь пять пальцев, нужно ждать еще. Будет ли больнее? «О, да, будет обязательно», – заверяла она, кажется, плотоядно при этом улыбаясь. Куда ж больнее-то??? Изверги!

– Я тоже вас ненавижу, любимая миссис Эллингтон! – он гладил мою голову, и улыбка не сходила с его лица. Чему улыбается?

– Если не перестанешь улыбаться, я тебя чем-нибудь огрею…. Ааааа!!! Черт бы вас побрал. Это вы со мной сотворили подобное!

– Не в первый и не в последний раз, – иронично заметил он. Я даже кричать перестала.

– Что вы сказали? – задыхаясь больше от возмущения, чем от боли.

– Сказал, что первый раз всегда больно. Потом, говорят, легче… по накатанной идет.

– По нака…. Ну, знаете! Ни в какие ворота-а-а-аа… Доктор, я сейчас обосрусь. Да простит мне мой муж подобные слова.

– Чувствуете давление на анус? Позывы к испражнению? – доктор нырнула куда-то в район моей промежности и вынырнула довольная. Что там можно увидеть, чтоб так улыбаться?

– Я вам тут сейчас такое испражнение устрою!!! – кричала я, не в силах терпеть боль. – Достаньте его из меняяя-ааа-ааа!!! Мистер Эллингтон!!!!

Я кричала, шипела и ругалась, пока доктор в очередной раз пихала в меня зеркало, руки и бог знает, что еще, чтобы увидеть, на сколько пальцев раскрылась шейка.

– Замечательно, Амелия, сейчас начнутся потуги.

– Что в этом замечательного? – мои глаза разве что на лоб не лезли от боли.

– Весь мир перестанет существовать, когда вы возьмете на руки своего ребенка. А боль отступит, как только начнете тужиться.

Очень в этом сомневаюсь! Доктор и акушерка показали мистеру Эллингтону, как нужно меня сгибать, чтобы помочь разродиться. Ногами приказали упереться в специальные выступы на кровати. Технику дыхания я тренировала, но напрочь все забыла, поэтому показали еще раз. Потом еще раза три. Наконец, получилось. Проклиная все на свете, я начала тужиться. Если вы когда-нибудь очень хотели в туалет и у вас не получалось сходить, сколько бы вы ни тужились – это оно самое. Боль? Какая там боль! Одна единственная мысль – ЭТО должно из меня выйти. Это обязано из меня выйти! Я старалась изо всех сил, старалась как могла. Со всех сторон кричали «давай, давай!!!», «Тужься!» и все такое. Да будто я без них не понимаю! Будто лежу на диване и, кушая поп корн, телевизор гляжу. Я итак тужусь, о чем не преминула им сообщить.

– Давай, Амелия. Осталось немного. Ты должна тужиться сильнее, изо всех сил, помоги своему ребенку!

– Ы-ыыы…, – стараясь не напрягать лицо, чтобы от усердия глаза не выскочили и не лопнули, я выдавливала из себя плод нашей с мистером Эллингтоном безудержной страсти. Ближайшие пару лет постараюсь удержать эту безудержность в его штанах. Что б еще раз пройти через подобное? Увольте. До чего же прекрасное слово – презервативы…

– Вот, показалась головка, – обрадовала меня акушерка. Ну, это ей казалось, что обрадовала.