– Мы?

– Мы, мы, – он улыбался, бросая в зеркало заднего вида плутоватые взгляды. Но не на меня, а на автомобиль, который следовал за нами. Я обернулась. Это не автомобиль. За нами следовало два огромных куска железа явно военного происхождения. Мужчина повернулся ко мне лицом, ненадолго оторвавшись от дороги и улыбнулся. Его правая бровь рассечена. Значит, мое предположение верно.

– За нами что, БТР едет?

– Совершенно верно.

– Если не хотите, чтобы отец вам разбил что-нибудь еще, лучше остановитесь прямо сейчас. Если сдать пленника, вы можете избежать уголовной ответственности!

– О, это не ради меня, уверяю.

– Как это понимать?

– Мистер Уэйнрайт гарантировал, что ты предпримешь попытки к бегству. Расскажешь о том, как удалось выбраться из закрытого багажника автомобиля в детстве?

Уму непостижимо! Отец рассказал ему об этом? Ладно, рассказал, собственный отец выступил против меня? Он же первым поддержал идею о том, чтобы я переехала к ним. Ну как, поддержал. Не высказывал ярого протеста.

– Как тебе удалось подговорить отца?

– Это он подговорил меня. Тактический план тоже разработал мистер Уэйнрайт. Поскольку он знает тебя от и до, попытки к бегству бесполезны. «Все пути отступления отрезаны».

Действительно, фраза отца. Не верю. Оглянулась назад, действительно за нами следовало два БТР. Наверняка знакомые папы. Да как так-то?

– А с чего вы решили, мистер Эллингтон, что я выйду за вас замуж?

– Выйдешь, выйдешь, – многозначительно пообещал он.

– Выйду? И… почему вы в этом так уверены? – мне уже было страшно спрашивать.

– Потому что, если не выйдешь, твоя мама отказывается с тобой разговаривать.

– То есть, ты еще и маму мою в это втянул? – гневно шипела я. Достойный сын своей матери! Многому у нее научился!

Мужчина довольно улыбался и уверенно вел машину. Меня всегда завораживало это выражение на его лице – сосредоточенное, властное. Тем не менее, вслух я негромко произнесла.

– Ну и нахал же ты.

– Не спорю! Хочешь платье?

– Какое еще платье?

– Отлично. Ты итак восхитительна. Но, если потом захочешь, мы всегда можем повторить.

– Что повторить?

– Нашу свадьбу, любимая.

– Не будет никакой свадьбы!

С этими словами мы въехали во двор Розы. Того самого загородного коттеджа, который стал первым приютом для нашей любви. Тем гнездышком, где мы действительно были счастливы. Мы сидели в машине. Он не открывал замки и повернулся ко мне, счастливо улыбаясь.

– Что вас так забавляет, мистер Эллингтон?

– Я люблю тебя, Амелия Уэйнрайт. Ты выйдешь за меня замуж? – в руках полураскрытая черная бархатная коробочка с обручальным кольцом. Красиво так поблескивает. Руки сами тянутся, чтобы взять и примерить.

– Нет! Тысячу раз нет! – гордо вскинув носик.

– Хорошо, – убирая коробочку в карман брюк. – Придется поработать с возражениями, прежде чем ты ответишь да.

– Не с чем работать. Я не отвечу да. И вообще, ты женат.

– Нет. Уже нет.

Прежде, чем я успела осознать услышанное, во двор с криками «Тили-тили тесто жених и невеста» высыпали мои родители, миссис Эллингтон, Итан, Одри и даже Мигель. Ладно бы просто кричали, так еще и плакаты нарисовать успели!

– Я не выйду за него замуж! – злобно сообщила всем присутствующим. – Можете расходиться. Никакой свадьбы не будет.

– Выйдешь, – улыбалась мама и тянула меня в дом. Отрезая пути к отступлению, тылы прикрывала Одри.

– Это у нее гормоны от беременности шалят, – во всеуслышание заявила предательница.

– Одри, хотя бы ты должна понимать, что я не выйду замуж за Генри Эллингтона. Я его ненавижу.

– Да, я все прекрасно понимаю. Именно от такой ненависти и рождаются дети, – подруга светилась от счастья. Краем глаза, поднимаясь на второй этаж, я заметила внизу свадебную арку и кого-то очень похожего на святого отца.

– Это что, священник?

Мама только угукнула.

– Я не стану. Ну не стану я. Пусть отправляется в свой приход, грехи отпускать. Наверняка прихожане знатно нагрешили!

– Хорошо-хорошо. Только сначала мы тебя переоденем. Выходить замуж в дорожной одежде как-то не солидно, – меня втолкнули в одну из комнат, в которой к моему похищению и насильственной выдаче замуж было все готово. Платье, пусть и не свадебное, но однозначно нарядное, нежного кремового цвета, было тщательным образом отглажено, щипцы парикмахера – подогреты, а маникюрщица уже подобрала лак для моих ноготков.

Меня переодели. Причем моего вмешательства совершенно не потребовалось. Пригрозили, что если буду брыкаться – свяжут. Усадили за столик. Пока парикмахер крутила кудри, маникюрщица красила ногти, а визажист трудилась над выражением неописуемого счастья на моем лице, мама проводила урок идеологического воспитания.