— Ня-я, — плюхнулся на упитанную попку крылатый чудик, уставившись на меня.

— Пожалуйста, ага, — только и сказала.

Ну а что?

В языке горгулий я не сильна.

Но кажется, всё верно поняла, потому как с самым довольным видом горгулёныш величественно кивнул, погладил лапкой своё пузико, а после довольно заулыбался, обнажив немалое количество острых зубов.

И опять взлетел!

Прямиком в кабинет направился.

Я — за ним.

Он приземлился прямиком на письменный стол, потом немного потоптался, покрутившись вокруг себя, явно осматриваясь, а затем добрался до шкатулки. Открыл её. В неё и залез, не забыв захлопнуть за собой крышку.

Хм…

Едва сама открыла вещицу, убедилась в своей догадке.

Горгулёныш лёг спать!

Уж не знаю, каким образом он со своими пусть и малыми, но всё же весомыми габаритами, в шкатулку поместился, однако поместился. Да так сноровисто, легко, быстро и просто, что меня тут же посетила новая догадка.

Он не в первый раз в ней спал?

И если так, тогда…

— А ну-ка вылазь, — скомандовала я громко поставленным голосом. — Твоя шкатулка?

Горгулёныш дёрнул крылом. Засунул палец в рот. И продолжил спать. Ещё и захрапел. Громко. Накрыв себя тем же крылом, словно одеялком._

Зашибись!

Но что уж теперь?

Захлопнула крышку шкатулки и тоже отправилась спать. Правда, сон никак не шёл. Как и терпение. Минут десять ворочалась с бока на бок. Потом надоело. Обратно на ноги решительно поднялась. Не менее решительно направилась обратно к горгулёнышу, по пути прихватив с собой графин с водой. Во рту до сих пор оставался привкус пепла, поэтому первую порцию воды я хлебнула в себя.

— Подъём! — заявила столь же решительно.

Имитация храпа горгулёныша усилилась.

Почему имитация?

Да просто невозможно быть таким малюсеньким и милашным, а храпеть с такой громкостью и частотой, будто у меня тут не иначе как настоящий дракон ночует.

Следующий глоток воды я на него выплюнула, в общем!

— Подъём!

Сработало. Храпеть крылатый чудик перестал. Обиженно сопеть начал. Повозившись в шкатулке, всё-таки уселся, взглянув на меня всё с той же обидой.

— М-няма, — проворчал, неохотно поднимаясь на задние лапы, утирая свою мордашку передними.

Но это сперва. Я и моргнуть не успела, как он не только оказался на лапах, но и опять взлетел. И снова приземлился на стол, где прежде располагался мой ужин. Обследовал каждую из пустых тарелок, переставляя те с места на место с деловитым видом. Ничего не нашёл.

— М-няма, — требовательно повторил.

Взлетел заново!

А я только тогда вспомнила, что окно закрыть забыла. К нему и бросилась. Горгулёныш — тоже.

— Ну, нет! — пригрозила ему. — Ты мне сперва во всём признаешься, а потом лети, куда хочешь!

Раз гадалка завещала мне, что шкатулка поможет исправить мою незавидную незамужнюю участь, и вот она — я, на отборе невест императора-дракона в другом мире, то посчитала, что я всецело права. Хотя горгулёныш имел другое мнение. Его мне он и продемонстрировал, зацепившись за шторы, вместо того, чтобы врезаться в захлопнутое мной окно. Если поначалу я решила, что он сбегает, то вскоре поняла, что ошиблась. Не собирался он никуда улетать. Шторы ему внезапно приглянулись. Он их сперва обнюхал, ловко повиснув на них, словно не горгулья, а обезьянка какая-нибудь, затем вовсе принялся их жевать. Да с таким аппетитом, что я в съедобности принесённой мне ранее еды сомневаться начала. Всё-таки мясо и суп он с таким удовольствием не уплетал.

— Ом-ном-ном… — причмокивал в перерывах между жеванием, быстро поглощая плотную золотистую ткань.

Я аж подзависла на несколько мгновений. И глаза себе протёрла. Вдруг, мне мерещится?

Не мерещилось.

Шторы с завидным постоянством исчезали внутри прожорливого монстрика, который о моём существовании вовсе позабыл, угощаясь чужим имуществом.

Ох ты ж!

Я потом что скажу прислужницам, когда они придут?

— А ну прекрати! — опомнилась.

Или наоборот, в ещё больший шок впала. Не задумалась ведь над тем, насколько может быть опасно броситься к горгулёнышу, чтобы его от штор оторвать.

Хорошо, меня есть он не стал.

Но заново засопел, надув щёки, демонстрируя мне всю силу его обиды на такую жадную до сна и еды меня.

— И нечего на меня так смотреть, — укорила его, прежде чем усесться в кресло.

Справедливо рассудила, что если сразу кусать меня не стал, то и дальше не будет. Оставила его в своих руках. Он и не стал. Зубами в подлокотник вгрызся.

— Да что ж с тобой делать-то! — воскликнула в сердцах, отдирая всеядного крылатика от части кресла.

И правда, что?