— Как проказа что ли?

— Я не знаю, что такое проказа. У нас это уродство или увечье. Кто-то портился лицом, у кого-то отсыхали конечности. По-разному. Но Вечный ввел закон, по которому все юродивые ссылались на изолированный остров и не контактировали с землями Энерена.

Брэн замолчал, а я даже чай пить не могла.

— Зачем?

— Затем, что если все же магия вернется, если когда-нибудь будет рожден маг, болезнь не пустила в нем корни.

— Брэн, но ты же понимаешь, что даже юродивые достойны полноценной жизни? И не все они заражены той болезнью?

— Отверженные. Их называют отверженными — отринутыми обществом.

Тут до меня дошел смысл его слов.

— Подожди… А ты? Ты же тоже отверженный. Но я не видела на тебе изъянов — ты красивый.

Брэн поперхнулся:

— Благодарю, но как ты могла видеть…

И замолчал. Между нами повисла странная настороженная пауза. И он и я сейчас вспомнили тот момент, когда у меня была возможность разглядеть его с ног до головы и обратно несколько раз.

— Я отверженный по другой причине.

— Какой?

— Мы договорились, что не будем обсуждать меня. Кстати, стариков тоже изгоняют с земель в Приюты. У Вечного своеобразное понимание милости и сердечности. Он обеспечивает Приюты всем необходимым, но не допускает в общество и не позволяет свободно жить. Только в приюте. На милостыню Вечного.

Вечер, обещавший стать интересным и насыщенным, превратился в поминки. Нет, я не ожидала идеального мира с идеальными порядками. Зачем ждать этого в другом мире, когда в своем грязи хватает. Но от новых полученных сведений выходило очень много нюансов.

— А если я сломаю ногу — меня отвергнут?

— Сначала попробуют вылечить и если ты не будешь хромать при выздоровлении — то отпустят.

— Отпустят?

— Лечебницы тоже изолированы, на случай вспышки эпидемии.

— Господи, так ведь существует столько болезней, которые уродуют и при этом не являются вашей странной эпидемией! И что же, всех этих больных отвергают?

— Да. У нас мир красивых и здоровых людей. Если механику отсечет ногу или руку, или железка оставит шрам на его лице — все это отвергается обществом по закону. Отверженных ссылают на остров.

Так вот почему высокорожденным запрещено касаться механизмов! И дело не в брезгливости, а в элементарном чувстве самосохранения. Это нищих из простонародья не жалко, а богатые и титулованные берегутся.

— Расскажи о Вечном. Ты его хоть раз видел?

— Лорда Риверона? Конечно. Он иногда посещает Академии.

— У него еще и имя есть?

— У всех есть имя. Вечный только титул.

— Дай угадаю, он передается от отца к сыну в одной семье?

Брэн долго посмотрел на меня, потом покачал головой.

— На моем веку Вечным был только лорд Риверон. Хотя у Посвященных есть источники, где зафиксирован отец нынешнего лорда.

Я не обратила внимание на его слова. Ну сколько Брэну лет?..

— Кстати, тебе сколько лет?

— Двадцать восемь.

— Мне двадцать три.

— Нет, тебе восемнадцать.

Я глупо захихикала, понимая, что для девицы восемнадцати лет от роду, я все же более продвинутая и опытная. Меня в краску обнаженным мужским телом уже не вогнать.

— А что она делала у тебя? Вы же… Мы же не любовники, Брэн?

— Мы — нет, — его лицо стало неподвижным, взгляд застыл.

— А с кем-то — да? — не успокаивалась я, чувствуя, что и тут меня будет ждать неприятный сюрприз.

— Ты в списке Сиятельного. До его решения по избраннице, тебе нельзя сближаться ни с кем.

— О! Тогда еще вопрос — если Сиятельный меня не выберет, что со мной станет?

Брэн задумчиво постукивал пальцами по чашке с остывшим чаем.

— Ты вернешься в семью. Семья скорее всего вернется на Вторую землю… И тебе подыщут партнера из твоей расы. Думаю, что у семьи уже есть запасной вариант для тебя.

— А если я сама захочу выбрать, за кого мне пойти замуж?

— Замуж? Чьей избранницей стать, ты имеешь в виду?

— Тут замуж не выходят что ли? Я становлюсь избранницей, а муж… ээ-э, партнер тогда кем?

— Избранным. И нет, сама ты выбрать не можешь. Всегда выбирают тебя.

— А как же Посвященные?

— Они мужчины, — снисходительно улыбнулся Брэн, — у них нет списков и они выбирают из не избранных девушек.

— Ладно, а если меня никто не выберет?

Он задумался, нахмурившись: