Пациент С. был доставлен в больницу в возрасте восемнадцати лет, но до этого на протяжении трех лет он не выходил из дома не потому, что испытывал страх, а в связи с тем, что был занят делом. У него есть старший брат, который недавно вернулся из армии, и прекрасные родители. Но С. с детства был не слишком разговорчивым и контактным, он предпочитал игры в одиночестве. Ему не давалась и учеба в школе, но он аккуратно посещал уроки. В школе его часто обижали — он был самым слабым и плохо бегал, друзей у него не было.

После восьмого класса он отказался от дальнейшей учебы и больше не выходил на улицу. С братом он жил в одной комнате и очень его любил. Это были те годы, когда совершенно неожиданно в наших подземных переходах появились нищие, продавцы цветов, киоски и множество плакатов, среди которых были сентиментальные, эротические и, скажем так, агрессивно-телесные: фигуры нидзя, Шварцнеггера, Сталоне и так далее. Когда С. было тринадцать лет, брат повесил над своей кроватью небольшой плакат воина-нидзя, который держал в правой руке занесенный меч. Этот плакат, таким образом, висел прямо перед С.

Когда брат ушел в армию, он подарил плакат С., и тот неожиданно спрятал его в коробку из-под шахмат, «чтобы он не мялся».

После возвращения из армии брат женился и стал жить отдельно, а С. так и остался в своей комнате. Он решил, что ему все завидуют, так как «у него есть нидзя». Он несколько раз в день заглядывал в коробку и замерял линейкой меч. Затем он аккуратно переносил рисунок меча на клетчатую бумагу и таких набросков в день изготавливал около десяти. За несколько лет у него накопилось несколько тысяч рисунков меча, которые он раскладывал на полу, но не разрешал убирать. Родителям приходилось ходить по тропинкам между многочисленными набросками мечей, но они терпеливо все сносили.

Между тем С. стал часто задерживаться около газовой плиты, и однажды родители заметили, что он открывает газ и им дышит, что-то при этом нашептывая. Это их испугало и С. был госпитализирован.

Он рассказал, что хочет изготовить меч из белой стали, «закалить его над огнем», потом изготовить самого нидзя по пояс, как он изображен на плакате и в таких же размерах, к «которому приставить меч, чтобы было красиво». Затем он хочет изготовить множество нидзь и разместить их в своей комнате. В своих фантазиях он явственно переживал все этапы, хотя окружающим его поведение казалось непонятным. Он видел меч, который возникает в результате повторения чертежа и его разогревания над газом («для этого не обязательно зажигать газ»). Фантазии С. более материальны, чем окружающий его мир. Он не читает книг и не смотрит телевизор, не слушает радио, так как «они против него и ему завидуют». Когда он все же выходит на улицу, то видит завистливые взгляды.

Можно решить, что у С. произошла экстремальная идентификация с нарисованным образом, но в самой такой идентификации нет ничего необычного. Подростки его возраста часто, если не всегда, идентифицируют себя с плакатными изображениями и киногероями.

Однако будучи шизоидом, С. не стал вести себя как идентифицируемый образ, он создал из него иную реальность, он пытается материализовать своё воображение. На самом деле этим постоянно занимается любой творческий человек, продукты своего воображения он воплощает в объекты, тексты, изображения, но у С. и такая материализация не получается, поскольку он стереотипизирует первый её этап — изготовление копии. В общем он использует символ настоящего, но сразу переходит в будущее, как будто перешагивая через время. То, для чего необходимо усилие, для него не существует, всё делает воображение. В этом случае, как это часто бывает при психических расстройствах, пациент живёт будто вне времени, в прошлом, настоящем и будущем. Такая вневременность подкрепляется, а может быть и создаётся, стереотипным ритуалом.

Работа С. Бугаева (Африки), созданная на куске алюминия в 1989 году, галерея Kai Forsblom, Хельсинки, за два года символически предвещает падение супердержавы. Переворачивание работы создает иллюзию правильной устойчивости елей, но неустойчивости Мавзолея.

Символы сегодняшнего дня преобразуют переживания и создают новые их оттенки. Благодаря искажению в психопатологии символы настоящего демистифицируются, и тогда мы видим ту иррациональность, которая кроется в современной технологии и массовой культуре.

Brian Eno записывает музыку и изображение дождя, падающего на стекло на протяжении почти трех часов во время экспедиции в Крымскую республиканскую психиатрическую больницу № 2. Он полагает, что непрерывные «экологические» записи будут использованы в будущих фильмах.

Символы будущего

G. Adler (1996,135) пишет, ссылаясь на коллективное бессознательное и мифологическое прошлое:

«…человек в глубинах своего естества скрывает опыт, восходящий к древнейшим временам, следы поступков и их последствий, выходящих далеко за рамки персонального существования, равно как и определённые индивидуальные возможности, уже предвещающие события далёкого будущего».

Описание так называемых замечательных способностей при душевных болезнях постоянно встречается в литературе. Большинство «патологических» идей, на которые указывал Ч. Ломброзо, были осуществлены уже через шестьдесят — семьдесят лет. В частности, он пишет: