— Ты единственная боль, которую он причинил мне. Единственная ошибка, которую он совершил за всё время нашего брака, — словно не слыша меня, продолжает она. — Но я слишком сильно любила Мураза и приняла эту боль. Жила с ней. Играла роль твоей матери, которую он мне навязал.

— Спасибо. Низкий поклон тебе,— не удерживаюсь от желчи, что вызывает во мне её откровения. — Мы можем приблизиться к сути нашего разговора, мама? Что ты хочешь всем этим сказать?

Задыхаюсь от волны раздражения, вызванной её словами.

— Я хочу сказать, что ты не первая и не последняя женщина в этом мире, которая идёт на жертвы! Из-за твоего поведения, мои сыновья чувствуют себя виноватыми! Они считают что принуждают тебя к браку, — она замолкает, сверля меня колким взглядом.

Раздражение во мне сменяется злостью. Кажется, что сейчас лопнут вены от напряжения в висках.

— Перестань строить из себя бедную и несчастную! Я хочу, чтобы сегодня ты вела себя достойно! Как счастливая, влюблённая в своего жениха невеста! Всем нам приходится играть определённые роли, Камилла. Против воли, вопреки всему.

Мои брови взлетают вверх от удивления и неожиданности. Ну и требования!

— Мы играем свадьбу, когда ещё не наступила годовщина смерти отца! — выплёвываю яростно то, что гложет меня больше всего в этой ситуации. — Я единственная, кого это волнует? Вы все не думали, что подумают люди? Ведь можно было всё организовать без этой помпезности. Почему никто не счёл нужным отговорить дядю? Я готова сделать всё, что требуется, чтобы сохранить компанию отца, но для чего при этом я должна сиять и прыгать от счастья?

— Твоему дяде не перечил даже Мураз. Он старший в семье, и его решения не оспариваются. Но если ты просидишь весь вечер на собственной свадьбе с несчастным или каменным лицом, это вызовет много вопросов и пересудов! Отдай дань уважения отцу. Он хотел этой свадьбы. Всем это прекрасно известно и никто не станет нас осуждать за неё, если ты будешь вести себя, как подобает!

Мама замолкает, даёт мне время на обдумывание. Я стараюсь анализировать её слова. Понять. Принять. Шестерёнки в моей голове начинают шевелиться. Отгоняю эмоции и чувства. Очищаю от них разум и понимаю, что ее утверждения вполне рациональны.

— Я поняла тебя, — выдавливаю, преодолевая ком в горле. — Хоть и не ты меня родила, но воспитала ты. Я сумею притвориться, если это требуется от меня. Прекрасно помню все твои уроки, ма-ма, — делаю паузу. — Или ты желаешь, чтобы я перестала тебя так называть? В конце концов, отца больше нет и играть роль моей матери у тебя нет надобности.

— Некоторые роли с нами на пожизненно, дорогая, — один уголок её губы летит вверх, взгляд смягчается, она приближается ко мне, кладёт руку на моё плечо. — Ты права, родила тебя не я, но той, кем ты являешься сейчас, моя заслуга. Не ударь лицом в грязь. Для всех ты дочь Мураза и моя! Я не хочу, чтобы твоя свадьба стала темой для сплетен в обществе. Определённое время ты должна играть роль жены Берка, думаю пару лет точно.

Меня словно бьют кулаком в челюсть. План о разводе через пару месяцев, что я выстроила у себя в голове, проваливается с треском. Мне хочется взвыть от отчаяния.

«Не сейчас. Не сейчас. Придумаешь что-то позже» — утверждаю себе мысленно, отгоняя в сторону панику.

Очевидно, сказав всё, что хотела, мама выходит из кабинета, оставляя меня одну. Прикрыв глаза, я стараюсь отогнать от себя пустоту, что образовалась после нашего с ней разговора. Шагаю к стеллажу, где находится мини-бар отца. Открыв дверцу, хватаю первую попавшуюся бутылку, откручиваю пробку и, приподняв её, делаю глоток. Горло начинает жечь, точно также, как жжёт сердце. Морщусь с непривычки. Снова глоток. Ещё один. Использую алкоголь, как допинг.

Убрав бутылку и закрыв дверцу стеллажа, натыкаюсь на своё отражение в стекле.

«Вот и румянец, который полагается взволнованным и переполненными счастьем невестам.» — смеюсь мысленно, при виде покрасневших щёк и глаз, что слезятся от употребления спиртного.

Словно актриса перед началом спектакля, тренируюсь, меняя выражение на своём лице.

«Наденешь белое свадебное платье, губы натянешь в одну из своих искусственных улыбок. Счастье в глазах нарисуешь.» — голос Адэма отбивается в ушах, как гром.

На утро после нашего разговора, когда я проснулась, его уже не было. Он уехал один. Братья остались и сопровождали нас с дядей и бабушкой домой. С момента приезда мы так же не виделись, чему я безмерно рада.

— Что же, раз всем так хочется видеть меня сегодня «счастливой», получайте, — говорю своему отражению, придавая лицу безмятежность. Тяну улыбку, делая её как можно шире.

— Камилла, — вижу в отражении, как в кабинет входит Азра. — Там в гостиной дядя Мазахир и бабушка. Они зовут тебя.