«Боже, какая милая светская беседа у нас выходит. Ну давай поговорим, дорогой муж. Узнаем друг друга.»

— Жил один, наверное, громко сказано, — бросаю иронично.

Мой взгляд падает на стол. Замечаю на нём сырные и мясные нарезки, оливки, мед, сметану, ягоды.

Вот это да. Какие оказывается мы хозяйственные.

Ловлю на себе его быстрый, мимолётный взгляд. Не хочет смотреть мне в глаза? Или просто настолько увлечён процессом приготовления, что не может оторвать взор от сковородки?

— Я никогда не жил с девушкой. Если ты намекаешь на это, — отвечает ровным тоном, но я слышу стальные нотки в интонации.

А вот это уже откровенная ложь. Вспоминаю одну из его пассий. Её я ненавидела сильнее и дольше всех. Помню, как она при мне сказала ему: «поехали домой». А после, когда я будто невзначай спросила, живут ли они вместе, она ответила утвердительно и добавила, что он её очень сильно просил переехать к нему. Долго уговаривал, и она, наконец, сдалась.

Тогда я познакомилась с первой панической атакой в своей жизни.

Соната была самой бесящей из всех его пассий. Иногда мне казалось, что она догадывается о моей симпатии к нему. Девушка буквально висла на нём, стоило мне появится на горизонте.

— Ты жил с Сонатой! — уличаю его во лжи.

Адэм устремляет на меня непонимающий взгляд. Я фальшиво улыбаюсь ему, хотя внутри всё горит от ненависти. Знал бы он, через какие муки ревности я прошла по его вине.

— Соната? — сводит брови на переносице.

Делает вид, что не может вспомнить. Злюсь еще больше. Он что, действительно не помнит, с кем спал и жил? Хотя о чём это я? Разве он не перепутал меня при первой встрече с девушкой, с которой провел ночь.

Вот сволочь редкостная! Бабник!

— Соната. Кажется, она училась в консерватории. С короткой стрижкой-боб. Вы познакомились в караоке.

Получай гад. Я то все его интрижки и отношения помню наизусть. У меня на каждую девушку, продержавшуюся с ним в отношениях больше месяца, было целое досье.

Его брови летят вверх. Кажется, начинает вспоминать. Смотрит на меня странно, как-то подозрительно.

— Она оставалась у меня всего неделю. Были какие-то проблемы в общежитии.

Если он говорит правду, это означает, что певичка, просто решила меня провести. Она действительно поняла, что Адэм мне нравится. Ну что ж, не зря их расставание я праздновала очень бурно и весело.

— Ясно. В любом случае, это не имеет никакого значения, — бросаю небрежно и решаю сменить тему. — А что ты готовишь?

Подхожу ближе к плите. Оказываюсь в опасной близости от Адэма. Отмечаю, что он успел принять душ. Слышу аромат геля, от него веет свежестью морского бриза.

Заглядываю в сковороду, игнорируя нарастающий внутренний восторг от того, что он так близко. Если я подвинусь на полшага, наши локти соприкоснуться.

В голове опять вспышки: мы на лестнице, я сижу у него на коленях, и наши руки переплетены.

— О-о-о, — протягиваю звонко, чтобы отогнать от себя воспоминания. — Сырники? Реально?

Смотрю на столешницу. Вижу творог, муку, яйца. Продукты, которыми он пользовался, аккуратно разложены рядом. Никакого беспорядка. В ёмкости находится самостоятельно приготовленная кашица для сырников.

Поднимаю на него ошеломлённый взгляд.

— Ты приготовил смесь для сырников? — решаю уточнить. — Они не покупные?

Для меня этот факт из области фантастики. Ладно приготовить омлет или что-то в этом духе. Но сырники?

Он фокусник? Маг? Демон? Шеф-повар? Кто угодно, но только не реальный мужчина из крови и плоти.

— Да, — отвечает лаконично.

Нажимает на индукции кнопки. Выключает технику.

— Когда мы жили с Демиром в Токио, пришлось научится самим готовить. Там еда специфическая, никак не могли привыкнуть, — рассказывает, перевернув на другую сторону сырник, проверяет степень поджарки. — Дай, пожалуйста, тарелку.

Я осматриваю огромный кухонный гарнитур в растерянности. Множество черно-белых глянцевых дверей и полок. Не могу припомнить, где именно лежат тарелки. С тех пор, как я переехала, практически не пользовалась кухней.

Обычно я завтракала и обедала вне дома. Или заказывала еду из ресторана.

— Ты не знаешь, где они лежат? — спрашиваю немного смутившись.

Да, вот такая я белоручка. Выросла в семье, где с детства были люди, которые занимались всеми домашними обязанностями. Лишь когда жила у Инглаба, мне приходилось готовить. Получалось хуже, чем плохо. Даже готовые полуфабрикаты подгорали и разваливались. Два раза я чуть не спалила дом. Поняла, что не обладаю даже элементарными кулинарными способностями.