– Может быть к лучшему, что пока она ничего не узнает? Он ведь теперь будет считаться пропавшим без вести, да?

Губы задрожали и Кира вновь разрыдалась, а потом захрипела, чувствуя, как боль расползается от груди к шее, а потом прошивает позвоночник. Выгнулась, закричала. Шурка бросила лист на пол, схватила Кирины руки, рвущие одеяло, навалилась на нее всем телом, прижав к кровати.

– Тише, Кирка, милая, тише! Я с тобой, я рядом! Мы вместе переживем это горе! Его ведь уже не вернешь!

А Кира вновь потеряла сознание, отказываясь верить в происходящее, отказываясь верить в Шуркины жестокие слова.

На следующий день Шурка всё-таки вызвала скорую. Из-за высокой температуры и отекшего горла поставили ОРВИ, дали больничный. Прописали лекарства. Подруга сбегала в аптеку, купила все, что нужно, сама ставила Кире уколы. Даже в этот день на занятия не пошла, заботилась о больной.

Письмо она убрала от греха подальше, спрятала в шифоньер. В обед позвонила куда-то, сказала, что не придет. Осталась дома. Ходила, вздыхала, иногда плакала. Старалась больше не говорить о том, что произошло, но всей душой сопереживала Кире.

На следующий день позвонила мать Глеба.

Кира ответила на звонок, но разговаривать могла с трудом – горло болело нещадно, и голос был хриплым и еле слышным.

– Кирочка, ты разболелась! Милая, как же так! – разволновалась Вера Николаевна. – Лечись, выздоравливай! За меня не переживай, мне уже легче. Представляешь, вчера принесли мне букет белых, моих любимых роз. Спросила от кого, сказали, что Марк, Глебкин друг приезжал, передал подарок от сына. Жаль, что не увиделась с парнем! Но так приятно. И тебе привет передавали, я уверена, но с этим Марком я ведь не поговорила!

Кира всхлипнула, но зажала рот рукой. Нельзя.

– Спасибо, – просипела в трубку, собравшись с силами.

– Ой, Кирочка! Как же тебе тяжело разговаривать с больным горлышком! Лечись хорошенько, горячий чай с медом! Ну не буду тебя беспокоить, отдыхай. Звони, как выздоровеешь!

Отключив трубку, Кира, давясь слезами, невидящим взглядом уставилась в потолок. Как ей теперь с этим жить? Неужели так и придётся отмалчиваться? Когда сообщат матери о гибели сына, когда теперь найдут его тело? И найдут ли? Смогут ли предать земле или так и останется где-то там, на границе, в черных, покрытых рытвинами и грязью полях?

Кира встала через неделю. Ее шатало, ужасно тошнило, и вообще в зеркале отражался теперь совершенно другой человек.

В голове засела одна лишь мысль. Ей, где-то в глубине души, хотелось надеяться, что это чья-то злая шутка. Ведь нет в новостях никаких таких страшных новостей о боях на границе, нет. Ведь Глеб уехал работать в палаточном лагере, где были беженцы из соседней страны. Но войны там нет, нет!

Шурки не было дома, и Кира решилась на отчаянный шаг. Она привела себя в порядок и взяв с собой письмо, так безжалостно жгущее руки, и поехала в военную академию. Там точно должны знать о том, что случилось. Не могут не знать!

Но попасть к начальству она, конечно же, не смогла. Ее даже не пропустили на входе.

– Звоните начальнику, договаривайтесь о встрече, вам выпишут пропуск.

Разговор был коротким и что-то доказывать или уговаривать дежурного Кира не решилась. Расстроенная вышла из подъезда и практически ничего перед собой не видя от слез, чуть не упала на ступеньках. От падения Киру спас мужчина, проходивший рядом.

– Что де вы, девушка, так неаккуратно! Будьте осторожны! Вам может помощь нужна? – обеспокоенно спросил он, увидев, как она расстроена.

– Нужна! Очень! Мне бы внутрь попасть, к начальнику! Вы ведь тоже работаете здесь, – слабо улыбнулась она, рассматривая форму и погоны. – Помогите, пожалуйста!

– Не положено внутрь без пропуска! По какому вы вопросу, может и не обязательно сразу к начальству?

– Мне письмо пришло. Что мой любимый…он погиб на границе. Маковецкий, он из медчасти, проходил у вас ординатуру в госпитале. Письмо его друг написал, они были там вместе, понимаете. А официальных бумаг не было.

Мужчина откашлялся. Вздохнул. Посмотрел на правую руку Киры.

– Вы же не жена? Простите, но официальные бумаги, тем более такого характера приходят только родным. А вам все равно никто ничего не скажет.

– Но там ведь нет войны! Я не верю, это не правда! По телевизору в новостях…

– Девушка, послушайте. Я не знаю, что случилось с вашим любимым человеком, но обнадёживать вас не буду. В новостях одно, на границе другое. Ждите похоронки, либо пусть родные делают официальный запрос.

– Официальный запрос?
– переспросила Кира, ошарашенная ответом офицера.